Артур Шницлер - Анатоль

Анатоль (улыбаясь). Ах да, то была она.

Макс. А что там внутри?

Анатоль. Фотография. Ее с женихом.

Макс. Ты знал его?

Анатоль. Понятно, иначе бы я не мог смеяться. Это был дурень.

Макс (серьезно). Он был в ее объятьях: он святой.

Анатоль. Довольно!

Макс. Долой веселое милое дитя вместе со смешным женихом! (Берет новый пакетик). А это что? Всего одно слово?

Анатоль. Какое?

Макс. «Оплеуха».

Анатоль. О, это то я помню!

Макс. Это было заключение?

Анатоль. О нет, только начало!

Макс. Ах так! А это… «Легче изменить направление пламени, чем воспламенить его». Что это значит?

Анатоль. Да, направление пламени изменил я, воспламенил ее другой.

Макс. Долой пламя… «Вечно она со щипцами». (Смотрит вопросительно на Анатоля).

Анатоль. Ну да; она всегда таскала за собой щипцы — на всякий случай. Но она была очень красива. Впрочем, от нее у меня только кусочек вуали.

Макс. Да это чувствуется по… (Читает дальше). «Как я потерял тебя?»… Ну расскажи, как ты ее потерял?

Анатоль. Этого как раз — не знаю: Ее не стало вдруг — внезапно она исчезла с моего горизонта. Уверяю тебя, это иногда бывает. Представь себе, что ты где-нибудь оставишь зонтик и только несколько дней спустя вспомнишь….. но не помнишь больше, когда и где.

Макс. Прощай, потерянная! (Читает). «Была ты милым, прекрасным созданием» —

Анатоль (мечтательно продолжает) «Дева с исколотыми пальцами».

Макс. Это была Кора, — нет?

Анатоль. Да — ведь ты был знаком с ней.

Макс. Знаешь ты, что с нею потом сталось?

Анатоль. Потом я ее опять встретил — она была женою столяра.

Макс. Правда!

Анатоль. Да, так кончают девицы с исколотыми пальцами. В городе их берут в любовницы, в предместьи на них женятся… Это было сокровище!

Макс. Добрый путь!.. А это что такое?… «Эпизод» — внутри ничего нет?… Тут одна пыль!

Анатоль (берет в руки конверт). Пыль?… Когда-то это был цветок!

Макс. Что это значит: эпизод?

Анатоль. Пустое! Так случайная мысль. Это был только эпизод, двухчасовой роман… больше ничего!.. Да, пыль! А все же печально, что от такого блаженства ничего другого не остается. — Правда?

Макс. Конечно, это печально… Но почему ты избрал здесь это слово? Ведь его ты мог бы написать везде?

Анатоль. Конечно; но никогда это так ясно не доходило до моего сознания, как именно здесь. Часто, когда я проводил время с той или другой женщиной, в особенности в прежнее время, когда я еще многое о себе воображал, я все повторял себе: бедное, бедное дитя!

Макс. Почему так?

Анатоль. Я представлялся себе великаном духа. Эти девушки и женщины — я растаптывал их своими мощными шагами, которыми я шествовал по земле. Закон природы, думалось мне — я должен идти через вас вперед.

Макс. Ты был бурным ветром, который сдувает лепестки… не так ли?

Анатоль. Да! Я шумно несся вперед. Поэтому-то я и думал: бедное, бедное дитя. Теперь оказывается, что я ошибся. Теперь я знаю, что я не принадлежу к великим миpa и, что особенно грустно, — я помирился с этим. Но тогда!

Макс. Ну, а где же эпизод?

Анатоль. Это и был именно такой случай… Она была именно такое существо, я нашел ее на своем пути.

Макс. И растоптал.

Анатоль. Знаешь, если я хорошенько подумаю, то мне кажется: эту я действительно растоптал.

Макс. Ну!

Анатоль. Да, послушай только. Это, собственно говоря, лучшее из всего того, что я пережил… Я право не могу даже рассказать тебе.

Макс. Почему?

Анатоль. Потому что история эта столь обычна, как только можно вообразить себе… это — ничто… Прекрасного в ней ты и не восчувствуешь. Тайна всей вещи в том, что я в ней пережил.

Макс. Ну?…

Анатоль. Вот я сижу перед роялем… Это было в маленькой комнате, которую я тогда занимал… Вечер… Я познакомился с ней два часа тому назад… Горит мой фонарь с красными и зелеными стеклами — я упоминаю о красно-зеленом фонаре; это прямо относится к делу.

Макс. Ну?

Анатоль. Ну! Я у рояля. Она — у моих ног, так что я не мог взять педали. Ее голова у меня на коленях и ее растрепанные волосы отливают красным и зеленым тонами от фонаря. Я фантазирую на клавишах, но одной левой рукой; к правой руке она прильнула своими губами…