Артур Шницлер: Казанова, или Развязка для одной новеллы

Стук в дверь. Входят Андрея, Сантис и Фламиния.

Фламия. С добрым утром, душка! Нескромно с нашей стороны (кивнула в сторону мужа) врываться в столь ранний час, но мой муж настоял… У него к вам предложение, о котором он сам расскажет. (Подходит к окну.) Прелестный день…

Анина(замечает, что Андреа не весел). Да… но кажется, будет гроза. Душно.

Фламия. Тогда за игру можно приняться сразу после обеда. Возможно, синьору Андреа опять так же счастливо повезет, как вчера.

Сантис(почтительно целует руку Анины). Как спалось, синьора?

Анина. Прекрасно.

Сантис. Сейчас ездил в поле испытать коня, да вот встретил в парке синьора Басси. Сидит мрачный. Уединился в тени деревьев…

Фламия. Синьору Андреа нет повода грустить после вчерашнего выигрыша.

Сантис. Значит, удачно выбрал маску…

Анина. Какую маску?

Андреа(делает нетерпеливый жест: видно, что ему не по душе нежданные гости и не терпится от них избавиться). Философа. Кто ее не носит…

Фламия. Ваш общий любимец Казанова, кажется, предпочитает другую маску…

Сантис. Злоречивые уста моей жены сейчас изрекут что-то новое…

Фламия. Совсем не новое. Казанова теперь выступает в роли шута, и об этом говорят давно все, кто его знает…

Сантис. Ты сегодня не в духе? Что бы это значило? (Анине.) Казанова встречает Фламинию в третий раз. Обычно он так легко воспламеняется, но к ней он равнодушен. Это ее и злит.

Фламия. Поосторожнее. Ты можешь раззадорить меня… Но я равнодушна к этому шуту.

Анина. Почему вы упорно называете его шутом?

Фламия. Посудите сами… Можно ли верить той басне, что за столом он потчевал нас, будто он бежал из венецианской тюрьмы, куда был заперт, и очевидно, поделом…

Анина. Но все же он бежал?

Фламия. Почем нам знать?

Анина. Но он же жив?

Фламия. Быть может, умер.

Анина. Так значит здесь поддельный Казанова?

Фламия. Поддельным Казанова был всегда.

Анина. Но вы были с ним знакомы давно и должны были привыкнуть…

Фламия. Знакомы? Да… Я виделась и говорила с ним. Вернее, говорил всегда он один. По-моему, он чужого голоса вовек не слыхал. Так вот, всякий раз он приступал к рассказу о побеге теми же фразами и в том же тоне… И осенью прошлого года, и два года тому назад, и семь, когда я встретилась с ним впервые в Риме…

Сантис. Какой милый разговор. (Анине.) Я всегда говорю своей Фламинии: если две такие пары, как вы и синьор Басси, как я и моя дражайшая супруга, сойдутся на почве общих развлечений, сколько пользы мы могли бы из этого извлечь!

Анина(смеется). Да какая же практическая польза в нашей болтовне?

Фламия. Сколько вам лет?

Анина. Семнадцать.

Фламия. Наивный возраст… А мне двадцать пять… Десять лет прошло с тех пор, как я и Сантис… Ах, какой я была глупой!.. Сантис говорит, что синьор Басси достоин быть моим наставником.

Анина. Наставником? Но в чем же?

Фламия. Неужели не ясно?

Анина. В картах?

Фламия. И в других вещах…

Анина. Но раньше он не брал карт в руки.

Фламия. Ах, милая…

Анина. С некоторых пор он стал играть, но это не является его пагубной страстью… Скорее он склонен к мечтам, размышлениям… (Пытается как-то заинтересовать Андреа разговором, но тот по-прежнему мрачен и держится в стороне.)