Георгий Трифонов - Первая красавица

К у з ь м е н к о. Да, срок огромный. Третий день командую.

Б о г у н о в. А в области как же теперь? Слышал я, там твои позиции были?

Кузъменко. В облзо сидеть брюки протирать надо. Я-то ведь полевой бродяга. Захотелось на вольный воздух. Да, между прочим, и доходней оно здесь.

Б о г у н о в. Правильно, правильно. Живого человека в бумаги закопать! (Власовне.) А вы-что же нам не посочувствуете? Пирожка да еще (подмигивает) чего-нибудь такого не подбросите?

В л а с о в н а (раскрывает обернутый в тряпки пирог). Пирожка я вам оставила, а вот уж чего другого — все посудины пусты. (Уходит.)

Б о г у н о в. Хм. Ну, ладно. Что-нибудь придумаем. (Идет к шкафу, достает старую фронтовую фляжку, наливает.)

К у з ь м е н к о (берет стопку). Твое здоровье!

Чокаются, пьют.

Б о г у н о в (садится). Так вот, почтенный агроном товарищ Кузьменко. Что ты скажешь насчет этого колхоза?

К у з ь м е н к о (старательно разглаживая усы). Все, что ты сам знаешь, и хорошего ничего не добавлю.

Б о г у н о в. Ну, а перспективы, так сказать?

К у з ь м е н к о. А перспектив никаких. Земля обедненная, почвы неструктурные, сушь — и урожайности никакой. Так, по зернышку растет.

Б о г у н о в. Ну, а там удобрения какие специальные?

К у з ь м е н к о. Какие удобрения! Сушь, говорю. Суховей.

Б о г у н о в. Да-а.

Пауза.

Как же мне обидно. Ведь вот всякие чудеса теперь наука придумывает. Видел я в Германии, один немец картошку в бочке сажал. И так он ее чем-то удобрял, что целую бочку ее потом вытряхивали.

К у з ь м е н к о. Дело нехитрое.

Б о г у н о в. Знаю. Ведь у этого же немца земли нет. А у меня вон, посмотри. (Отдергивает занавеску на окне.) Глаз тонет. Я ж в «Красном партизане» какие урожаи снимал.

К у з ь м е н к о. Правильно! «Красный партизан» лег в низине, за балкой. Овраг прикрыл его землю, и поэтому там сохраняется влага. Но в жару, в засушливое лето им тоже бывает несдобровать. Наверно, сам знаешь?

Б о г у н о в. А что же тут, неужели нельзя как-нибудь природу перехитрить?

К у з ь м е н к о. Тут дело другое.

Б о г у н о в (шутливо). Как это, чтобы такой старый крот, как ты, тридцать пять лет землю роет, и ничего не мог придумать, а?

К у з ь м е н к о. Вековая сушь, сам понимаешь.

Б о г у н о в. Вот теперь заладил: сушь да сушь. (Весело.) А ты выпей.

К у з ь м е н к о. Во-первых, я не пью, во-вторых, я уже выпил, а в-третьих, этим не поможешь.

Отставляет фляжку.

Б о г у н о в. Думай, старик, думай!

К у з ь м е н к о (смотрит с усмешкой). Что я тебе придумаю? (Встает, прохаживается по комнате.) Впрочем, есть одна вещь.

Б о г у н о в. Ну?

К у з ь м е н к о. Только что толку, что я тебе ее скажу.

Б о г у н о в. Почему?

К у з ь м е н к о. Поднять ты ее все равно не сможешь.

Б о г у н о в. Поднять — это мое дело. Ты говори.

К у з ь м е н к о. Реку Лубанку знаешь? Не так далеко от тебя.

Б о г у н о в. Ну?

К у з ь м е н к о. Вот пророй небольшой канальчик, ирригация называется.

Б о г у н о в. Вон что!

К у з ь м е н к о. Что, дорогой, испугался? Вот то-то и оно!

Б о г у н о в. Подожди. А что это даст?

К у з ь м е н к о. А все, что хочешь.

Пауза.

Б о г у н о в. Это дельно!

К у з ь м е н к о. Да ты сообрази сначала, кто у тебя рыть будет. Этот народ разве сразу поднимешь? У тебя сев завтра.

Б о г у н о в. Знаю. Ну что ж, людей мало, правильно. Приналяжем. У соседей помощи попрошу. Да-да, конечно, помогут. Да и здесь ведь неплохие люди есть.

К у з ь м е н к о. Правильно. Девушки.

Б о г у н о в. А, ты уже сдаешься?

К у з ь м е н к о. Я-то? Что ж, с полным удовольствием. Ваш покорный слуга. Пожалуйста, только делай, помогу.

Б о г у н о в. Поможешь, говоришь? Значит, все как есть объяснишь и в районе поддержишь?

К у з ь м е н к о (увлекаясь). А как же! Если хочешь, я и с народом поговорю.

Б о г у н о в. Бот это, друг, спасибо! Значит, союз?

К у з ь м е н к о (одевается). Ваш покорный слуга.

Б о г у н о в. Ну, Кузьмич, Кузьмич, не подкузьми. (Рукопожатие.)

З а н а в е с

Изба Карагина. Видна отделенная занавеской печь, справа — две кровати, одна из них Кланина. Прямо — комод, большое зеркало. У окна цветы, занавеси, обстановка зажиточного дома. В комнате Н а с т я и Л е н а. Настя гладит на столе платье, Лена сидит на стуле.

Л е н а (перебирая развешанные платья). Смотри-ка, у тебя платьев-то — раз, два, три и в горошек — четыре. Ох, и белое есть. Что ж ты его не носишь? (Прикидывает на себя.) А-а, оно немодное. Теперь такие не носят. Ты его перешила бы, или нельзя?