Александр Введенский - Кругом, возможно, Бог

Ты смотришь робко,
подобный смерти.
Пустой коробкой
пред нами вертишь.
Ужели это коробка зла.
Приветствую пришествие козла.

Родоначальники я к вам пришёл
и с вами говорить намерен,
ведь сами видите вы хорошо,
что не козёл я и не чёрт, не мерин,
тем более ни кто-нибудь другой.

Фомин сказал. Махнул рукой.
Заплакал от смущенья
и начал превращенье.

Господа, господа,
все предметы, всякий камень,
рыбы, птицы, стул и пламень,
горы, яблоки, вода,
брат, жена, отец и лев,
руки, тысячи и лица,
в войну, и хижину, и гнев,
дыхание горизонтальных рек
занёс в свои таблицы
неумный человек.
Если создан стул то зачем?
Затем, что я на нём сижу и мясо ем.
Если сделана мановением руки река,
мы полагаем, что сделана она для наполнения
нашего мочевого пузырька.
Если сделаны небеса,
они должны показывать научные чудеса.
Так же созданы мужские горы,
назначения, туман и мать.
Если мы заводим разговоры,
вы дураки должны их понимать.
Господа, господа,
а вот перед вами течёт вода,
она рисует сама по себе.
Там под кустом лежат года
и говорят о своей судьбе.
Там стул превращается в победу,
наука изображает собой среду,
и звери, чины и болезни
плавают как линии в бездне.
Царь мира Иисус Христос
не играл ни в очко, ни в штосс,
не бил детей, не курил табак,
не ходил в кабак.
Царь мира преобразил мир.
Он был небесный бригадир,
а мы были грешны.
Мы стали скучны и смешны.
И в нашем посмертном вращении
спасенье одно в превращении.
Господа, господа,
глядите вся земля вода.
Глядите вся вода сутки.
Выходит летающий жрец из будки
и в ужасе глядит на перемену,
на смерть изображающую пену.
Родоначальники довольны ли вы?

Мы не можем превращенья вынести.

Остроносов ты здесь?

Я весь.

Что ты думаешь, о чём?

Я прислонясь плечом к стене
стою подобный мне.
Здесь должно нечто произойти.
Допустим мы оба взаперти.
Оба ничего не знаем, не понимаем.
Сидим и ждём.

Война проходит под дождём
бряцая вооруженьем.
Война полна наслажденьем.

Слушай, грохочет зеркало на обороте,
гуляет стул надменный.
Я вижу в этом повороте
его полёт одновременный.

Дотронься до богатого стола.
Я чувствую присутствие угла.

Ай жжётся.

Что горит.

Диван жжётся. Он горячий.

Боже мой. Ковёр горит.
Куда мы себя спрячем.

Ай жжётся,
кресло подо мной закипело.

Беги, беги,
чернильница запела.
Господи помоги.
Вот беда, так беда.

Всё останавливается.
Всё пылает.

Мир накаляется Богом,
что нам делать.

Я в жизни вина
не знал и не пил.
Прощайте я превратился в пепел.

Если вы предметы боги,
где предметы ваша речь.
Я боюсь такой дороги
мне вовек не пересечь.

Да это особый рубикон. Особый рубикон.

Тут раскалённые столы
стоят как вечные котлы,
и стулья как больные горячкой
чернеют вдали живою пачкой.
Однако это хуже чем сама смерть,
перед этим всё игрушки.
День ото дня всё становится хуже и хуже.

Успокойся, сядь светло,
это последнее тепло.
Тема этого событья
Бог посетивший предметы.

Понятно.

Какая может быть другая тема,
чем смерти вечная система.
Болезни, пропасти и казни
её приятный праздник.

Здесь противоречие,
я ухожу.