Эгон Раннет - Пьесы

О т е ц (притворяется, будто не слышит вопроса матери) . Откровенно говоря, и мне этот роман показался омерзительно…

М а т ь. Ах, откровенно говоря, и тебе? А сам расхвалил его до небес. Как хорошо, что рецензия еще не опубликована! Теперь ты, разумеется, переделаешь ее?

О т е ц. И поссорюсь со всей этой ловко маскирующейся компанией конъюнктурщиков?..

М а т ь. А ты чихай на них и пиши так, как нужно.

О т е ц. Благодарю покорно. Я хочу жить. И надеюсь получить место — ты знаешь какое. Все молнии, громы, бури и туманы будут у меня в руках, когда я поднимусь на орбиту печати. Уж тогда-то я сумею рассчитаться за все обиды и издевательства прошлых лет. Но у этой на первый взгляд бессильной компании влиятельные покровители за рубежом… (Делает многозначительный жест.) Именно им там нужны инакомыслящие здесь. Слушай меня теперь внимательно… (Раздельно, подчеркивая отдельные слова.) Мыслящих иначе, чем инакомыслящие, эта компания критиков старается оттеснить в сторону, опорочить, замолчать, а своим это стадо баранов с закрытыми глазами поет дифирамбы даже за очевидно низкопробные произведения. Соображаешь?

Пауза.

М а т ь. Или позволяют, чтобы дифирамбы пел какой-нибудь другой болван… Ясно! Значит, ты свою рецензию переделывать не будешь. (Пауза.) Только теперь я до конца поняла, почему с иным человеком не хотят идти в разведку. Значит, «…и ты, Брут!»

Отец вздрагивает, сердито оборачивается.

Ведь это же правда… Потому что ты порвал с честными критиками.

О т е ц. Я ничего нечестного не делаю. Я просто… сам так думаю…

М а т ь. А разве эта ваша компания конъюнктурщиков не ведет очень некрасивую игру? Какую цель они преследуют? Не пора ли наконец перестать без устали твердить о вчерашних ошибках?.. Виновные давно уже строго наказаны…

О т е ц. Жена, жена… Твоя комсомольская мудрость, которую ты усвоила двадцать лет назад, звучит сегодня не очень-то умно! Перестать без устали твердить о вчерашних ошибках?.. И вместо этого… (С насмешкой.) По-твоему, надо петь лишь о цветах и птичках? Литература, вероятно, могла бы взять под обстрел — но, разумеется, умно — недостатки сегодняшнего дня, чтобы уберечь от них завтрашний?.. А?.. И вообще, куда ты гнешь? Скажи прямо…

М а т ь. И скажу! Если рану без конца посыпать солью, она никогда не заживет.

О т е ц. И не надо, чтоб заживала. Не должна заживать!

М а т ь. Но так могут возникнуть неприятные осложнения…

О т е ц. Ты говоришь абсолютную чепуху. (Однако смотрит на мать с тревогой.) Занимайся, пожалуйста, своими прическами, а литературную политику предоставь мне! И вообще, будь сдержаннее в такого рода разговорах. Поняла? Гораздо сдержаннее. (Пауза.) Ладно, продолжим работу над статьей. (Диктует.) «Из всего сказанного выше мы можем сделать один вполне определенный вывод: никаких оснований для тревоги нет. Наша молодежь, за очень редкими исключениями, честная, трудолюбивая и талантливая».

Мать быстро стучит на машинке.

Готово? Продолжим, пожалуйста… «Современная советская молодежь сама знает, как ей жить, отдыхать и учиться. Администрированием мы принесем только вред». Дальше… «Ей не нужны няньки, которые водили бы ее за ручку. Ей необходимо доверие. Только доверие. Она хочет сама смотреть на мир, сама делать выводы…». (Неожиданно заметил усмехающегося Януса.) Ты что? Подслушиваешь? Над чем смеешься? Над статьей, которую я пишу?.. Может быть, ты думаешь, что я подлизываюсь к таким молокососам, как ты, ищу дешевой популярности? Демонстрирую солидарность с этими инакомыслящими, черт бы их побрал?.. А?..

Я н у с (зевает, даже не стараясь приглушить зевок; с плохо скрытым равнодушием) . Пардон! Пожалуйста, успокойся, я ничего не думаю. Да я и не слушал.

О т е ц. Что это значит?.. И это уважение к отцу и его труду! Разинул пасть, как нильский гиппопотам… Зевает, когда я работаю! И вообще, зачем ты лезешь сюда мешать мне?

М а т ь (чтобы предотвратить ссору) . Может быть, продолжим?.. У тебя сейчас так хорошо пошло…

О т е ц (едва сдерживаясь) . Да, у меня пошло хорошо, а он издевается. Он зевает!

Я н у с. Еще раз прошу прощения. Я действительно…

О т е ц. Вон отсюда!

М а т ь. Отец!

О т е ц. Заносчивый наглец! Вон!..

М а т ь. Я прошу, Янусик, уходи скорее, прошу тебя!

Я н у с уходит. Мать хочет последовать за ним, но отец взглядом останавливает ее.

Ты же сам говорил, дорогой, что одно грубое слово может свести на нет добрые плоды долгой воспитательной работы…