Жан Расин - Трагедии

Я мог бы воспретить ему сюда являться,
Но в гневе может он наделать много бед
И понесет тогда заслуженный ответ.
Не погублю его. Пусть на свободе дышит.
Но прежде от тебя свой приговор услышит:
Пренебрежительно его прогонишь с глаз,
Не намекнув на то, что это — мой приказ,
Что цезарь ревностью к Британику измучен.
Нет, дай ему понять, что он тебе докучен,
Молчаньем каменным и холодом речей
Надежды уничтожь, мечтания развей.

Мне на Британика такой удар обрушить?
Обеты растоптать и веру в нем разрушить?
Но даже если я заставлю лгать свой рот,
Он правду все равно в моих глазах прочтет!

Я буду здесь стоять, всевидящий, но скрытый.
Свою любовь к нему поглубже схорони ты:
Для наблюдения удобен мой тайник,
И сразу уловлю я ваш немой язык.
Чуть бросишь нежный взгляд — украдкой, осторожно
Британику конец. И это непреложно.

И ты не сжалишься? Уж лучше бы тогда
Мне не встречаться с ним при жизни никогда!

Британик к госпоже идет. Твое веленье,
Мой цезарь?

Пусть войдет.

Молю...

К чему моленья?
Судьба Британика в твоих руках сейчас:
Увидишь ты его, а я увижу вас.

Нарцисс, скорей, беги, предупреди... О боги!
Конец, всему конец! Британик на пороге!

Мы снова свиделись! Награда из наград —
Глядеть в твои глаза! Я рад, безмерно рад,
Я счастлив, Юния, но на душе тревожно:
Встречаться во дворце нам будет ли возможно?
Ты счастье этих встреч дарила день за днем,
И вот я вынужден ловить его тайком...
А эта ночь! Твой страх, когда ты пробудилась!
О как ты плакала, но стража не смягчилась!
Но где же, где был я? Чья сумрачная власть
Мне не позволила, сразившись, мертвым пасть?
Поведай, Юния, меня ты вспоминала?
А как терзаюсь я, как мучаюсь, ты знала?
Жалела ли? Позволь мне верить в эту честь!
Что я почувствовал, когда услышал весть!..
Но ты безмолвствуешь, ни слова, ни движенья...
Ты холоднее льда, глаза без выраженья...
Не бойся, мы одни, я обманул врага,
Пойми, нам каждая минута дорога,
Утешь Британика, не будь так безучастна!

Британик, во дворце все цезарю подвластно
И у безгласных стен есть зрение и слух.
Пойми же, цезарь здесь — как вездесущий дух.

Давно ли Юния такой пугливой стала?
День плена — и уже любовь твоя устала.
А помнишь, ты клялась — любовь сильней невзгод,
Нам даже и Нерон завидовать начнет...
Мужайся, Юния! Не век он будет в силе.
Не все нас предали, не все нам изменили —
Их много, что меня согласны поддержать!
На нашей стороне его родная мать.
Им каждый оскорблен, и если римлян спросишь...

Ты сам не веришь в то, что в гневе произносишь!
Нерон — и сколько раз ты это признавал! —
Везде снискал любовь, сердца завоевал.
Исполнен был и ты к Нерону уваженья,
А нынче говоришь в порыве раздраженья.

Признаюсь, удивлен! Я здесь не для того,
Чтоб возносила ты его, как божество!
Минуту улучил, — легко ли это было? —
Хотел поведать все, что сердце истомило,
А драгоценный миг пожертвован — чему?
Возвышенной хвале злодею моему!
Все изменилось вдруг, все чуждо, непривычно,
Так сухо говоришь, глядишь так безразлично...
Отводишь взгляд... Так что ж, былой огонь остыл?
Британик надоел? Нерон тебя пленил?
Меня не любишь ты? Как мне поверить в это?
Я должен правду знать, я требую ответа!
Молчишь? Забыто все, и прошлое не в счет?

Британик, уходи! Сюда Нерон идет!

Снести такой удар и с жизнью не расстаться!

Ты...

Нет, я ухожу, должна одна остаться:
Ему, как ты велел, я причинила боль,
Теперь скорбеть о нем и плакать мне позволь.