Жан Расин - Трагедии

Молчать? Но для чего? Кому теперь нужна я?
Нерон, заносчиво пристойность попирая,
Все разглашает сам. К нему не вхожа мать,
И волен даже Бурр ее не пропускать!

Я вижу, госпожа, мне удалиться надо.
Я был излишне прям. Ревнивая досада
Не внемлет разуму. Ей ненавистен тот,
Кто масла ярости в ее костер не льет.
Но вот уже идет Британик. Он в смятенье,
И ты разделишь с ним и скорбь, и возмущенье,
И тех начнешь винить, и клясть, и унижать,
С кем цезарь, может быть, не стал совет держать.

Куда ты так спешишь, Британик? Знать бы надо —
Повсюду здесь враги, повсюду здесь засада.
Что ищешь во дворце?

Все, госпожа моя,
Все, что похитил он и что утратил я.
Насильно Юнию сюда легионеры
Средь ночи привели. О скорбь, о боль без меры!
Она, что так всегда пуглива и нежна,
Должно быть, ужасом она поражена!
Нет Юнии со мной! Мы друг для друга были
Оплотом в горести, но нас разъединили,
Разрознили сердца, затем что их союз
Обоим помогал нести печалей груз.

Довольно. Да, ты прав, и я с тобой согласна.
Все высказала я сегодня громогласно,
Тебя опередив. Но это гнев пустой,
И я по-прежнему в долгу перед тобой.
К Палласу я спешу. И ты внемли совету:
Иди за мной. Мы там беседу кончим эту.

Могу ли я, Нарцисс, поверить ей вполне?
Она — Нерона мать и, стало быть, ко мне
Питает ненависть. Когда на Агриппине
Женился мой отец, к безвременной кончине
Шагами быстрыми пошел: ты мне внушал,
Что Клавдий замыслам своей жены мешал.

Все так, но сын вонзил в нее обиды жало.
Подумай, не она ль так твердо обещала,
Что будет Юния твоей? У вас, поверь,
И помыслы, и цель — все общее теперь.
Запомни, что дворец к стенаньям безучастен,
Зато он силу чтит и страх над ним всевластен.
А если жалобы начнешь ты расточать,
Придется весь свой век без отзыва кричать.

Нарцисс, ты знаешь все, все тайные стремленья
И сам не думаешь, что без сопротивленья
Империю отдам и, устрашась борьбы,
Как раб, склонюсь к ногам злокозненной судьбы.
Но я совсем один. Боясь моей недоли,
Меня друзья отца не окружают боле,
А те немногие, что верны до конца,
Вождем не изберут незрелого юнца.
Я начал понимать немногим больше года,
Что в Риме для меня вседневно — непогода.
Кто прежде другом был, тот нынче стал врагом.
Куда ни погляжу — предатели кругом.
Я взят в кольцо толпой продажной и бесчестной.
Что ни задумаю — Нерону все известно.
Он слышит каждый вздох, предвидит каждый шаг,
И замыслы мои не хуже знает враг,
Чем ты, мой лучший друг. Везде глаза и уши.
Не ведаю, как быть.

О низменные души!...
Болтливых языков, мой господин, беги,
Будь осмотрителен и тайны береги.

Дается не легко наука недоверья:
Как прямодушному постигнуть лицемерье?
Но ты мне друг, Нарцисс. Все думы, все мечты —
Клянусь, их будешь знать отныне только ты.
Недаром мой отец хвалил тебя: не ты ли,
Вольноотпущенник, когда все изменили,
И охранял меня, и предостерегал,
И путь прокладывал среди подводных скал.
Поди к друзьям, узнай, сердца доли́т ли дрема
Или ее стряхнул удар такого грома?
Прислушайся к речам, в глаза им загляни —
Поддержут ли меня в моей борьбе они?
И, главное, узнай, где Юния томится?
Какой невзгоды ждет? Какой беды боится?
Стоит ли день и ночь охрана у дверей?
Удастся ли, Нарцисс, мне повидаться с ней?
К Палласу я иду. Отцом моим он тоже,
Как ты, отпущен был и, знаю, мне поможет.
Там с Агриппиною я стакнусь, а потом,
Как бы идя за ней, пойду своим путем.

Да, да, мой добрый Бурр, она мне мать, я знаю,
И своенравие безмолвно ей спускаю [92],
Но наглеца-слугу я в порошок сотру!
Давно против меня Паллас ведет игру.
Он Агриппине лжет и душу ей смущает,
Британика восстать на брата наущает
И в этом преуспел: они — мой брат и мать —
Готовы день и ночь презренному внимать.
Их должно разлучить. Терпенью есть граница —
Он перешел ее. Пусть тотчас удалится,
Покинет Рим и двор, исчезнет, сгинет с глаз.
Незамедлительно исполнить мой приказ,
Не то империя не будет знать покоя.
Ступайте. Ты, Нарцисс, останешься со мною.