Александр Молчанов - Как мы пишем сценарии. Сценаристы о своей работе

Лена Левина («Срочно в номер», «Генеральская внучка», «Знахарка»):

У меня же режиссерское образование, потому драматургии училась понемногу «чему-нибудь и как-нибудь»)). Сначала у Туляковой Веры Владимировны, и это, конечно же, было главным, хотя мне не сразу удалось это осознать. К тому моменту, как я поняла, что хочу писать сценарии сама, прошло немало времени от учебы и я поняла, что мне не хватает элементарного ремесла. Пошла на курсы, которые организовала Амедиа. А преподавали там Акопов, нежной любимый мною Митта, знакомый мне еще со времен учебы на режиссерском, и Зоя Кудря. Так вот, хочу сказать, что на курсах было клёво и интересно, но... польза была только от Зои Кудри. Ну, лично для меня. Она пришла и за полтора часа рассказала всё, что мне было нужно для того, чтобы начать писать. Вот... я и начала).

Александр Талал («Дневной дозор», «Черная молния», «Звёздные собаки: Белка и Стрелка», «Ледников»):

Калифорнийский университет в Беркли. Киноведческое образование с уклоном в сценарное и актерское мастерство. Самым важным считаю навык анализа любого произведения, независимо от жанра и направления. Сценарную школу продолжил позже в компании Тимура Бекмамбетова. Это был не менее полезный опыт, чем формальное образование. Вообще, понимание материала и теории может развиваться бесконечно. Осознаю это особенно сейчас, когда, благодаря необходимости готовить сценарный факультет Московской Школы Кино, вынужден проходить некое подобие марш-броска в виде самостоятельного повышения квалификации, знакомиться с различными старыми и новыми теориями драматургии и пр.

Алексей Алешковский («МУР. Артисты», «Товарищи полицейские», «Невидимки», «Срочно в номер-2»):

Самоучка; еще в 93-м прочитал Червинского, но практически заинтересовался кинодраматургией только в начале века. Написал смешной, лихо закрученный и совершенно бесформенный минисериал, который хочется структурировать до сих пор; но эту кашу расхлебать не так-то просто. Востребован он, понятное дело, не был (но, к моему большому удивлению, Валентин Черных, Царство ему Небесное, в нашу последнюю встречу о нем вспоминал). Потом, чтобы не писать в стол, начал осваивать форматы; наверное, самым важным в кинообразовании стали работа креативным продюсером и редактором, и курсы «Синемоушн» (конечно же, включая любимого учителя — Макки).

Павел Гельман («Твой мир», «Братья» «Отдел С. С. С. Р.», «Человек ниоткуда», «Адвокатессы», «Месть», «Шпионские игры», «Таксистка», «Аэропорт», «Холостяки»):

Когда-то учился на экспериментальном курсе по драматургии в Школе-Студии МХАТ. Нас было всего четверо студентов. Педагогами были сначала Александр Галин, а потом Григорий Горин. У них не было никакой системы преподавания, они просто обсуждали с нами наши пьесы и болтали о том о сем. Разговаривать с ними было очень интересно, но профессионально я там ничему не научился, потому что писал мало. Потом был перерыв лет в 12. А когда я занялся сериалами, то я учился уже на ходу и у всех подряд. До сих пор считаю, что научить может только собственная практика и больше ничего. Главное в обучении — это технология, которую я называю «уйти в ноль». Это значит себя считать маленьким, а работу большой, больше, чем твои возможности. Ты маленький и беспомощный, а именно в состоянии беспомощности может прийти помощь свыше — вдохновение. Чем больше боишься предстоящей работы, тем лучше она выйдет, потому что страх мобилизует скрытые резервы. Я работал с Мотор-фильмом, там Максим Стишов, сам очень грамотный сценарист, — чему-то учился у него. Потом работал с Щедриным и Каменецким — и у них поучился. И мой отец, драматург Александр Гельман, кое-какие уроки мне преподал. Просто я показывал ему свои ранние сценарии, и он мне указывал на просчеты и кое-где предлагал, как это было бы правильно. Потом мы с ним пару сценариев написали вместе, и это тоже школа. Думаю, что лучше всего учишься на собственных ошибках, не на чужих, а именно на собственных. Потому что учишься чему-то реально только там, где отдаешь свою любовь. А любовь отдаешь только собственным ошибкам.

Всеволод Коршунов (документальные циклы «Гении и злодеи», «Искатели»):

В моей жизни есть несколько людей, которые, как я люблю говорить, сделали из меня человека. Во-первых, это главный редактор моего первого телеканала Лариса Михайловна Соловьева. Я, прыщавый первокурсник, буквально трепетал перед ней. Многие правки и даже ее почерк помню до сих пор. Во-вторых, это сценарист, редактор, президент телекомпании «Цивилизация» Лев Николаевич Николаев. Именно он заразил любовью к документальному кино. Помню чудовищное ощущение: мне казалось, что Лев (его за глаза все так и называли — просто Лев) говорит на каком-то неведомом мне языке. Характер, перипетии, драматургические возможности, фабула, интрига. Всё это было вроде как ясно — интуитивно я этим давно пользовался — но как-то не до конца понимал. И это было ужасно обидно. Поэтому твердо решил идти учиться дальше — во ВГИК. Собственно, мой вгиковский мастер Александр Эммануилович Бородянский — третий из тех людей, кто сделал из меня человека. Я натура рациональная, меня хлебом не корми — только дай построить какую-нибудь схему, вывести формулу, проанализировать структуру. Бородянский всё это отрицал. Он говорил — я отвергаю теорию. Тогда мне казалось это диким, а потом я понял, что это и было самым главным в кинообразовании. Выверенная структура — это, на мой взгляд, полдела. А ты попробуй сделать так, чтобы эта структура была а) нестандартной и б) ненавязчивой, то есть, чтобы не было видно швов, чтобы структура была не поверхностным, а глубинным уровнем сценария. Бородянский вертит структурой, как хочет. Не она им, а он ею. И это, по-моему, высший пилотаж.