Альманах «Сценарист» - Сценарист. Выпуск 5

Ксения вышла из туалета, наткнулась на щуплого, волосатого парня в косухе с кофе в руках. От столкновения содержимое чашки чуть не расплескалось. Парень взвыл, но увидев, что с кофе ничего не случилось, по-театральному расхохотался. Ксения обошла его, протиснулась на кухню, увидала разговаривающих Тума и Лёшу. Лёша варил новый кофе.

ТУМ: Маршрут есть?

ЛЁША: Да.

ТУМ: Не возьмёшь?

ЛЁША: Извини, Тумыч, сейчас один хочу. Очень хочу. Прямо хочется. Одному. Потом мы ремонт начнём и всё…

ТУМ: Да нет проблем.

Ксению кто-то снова толкнул, извинился и растворился в толпе, она даже не поняла — кто. Стала протискиваться к Лёше. Увидев её — Тум улыбнулась и ушла на подоконник.

Ксения пробралась к Лёше. Он пустил её к себе, поставил перед плитой, обнял сзади, взял её ладони в свои, её рукой взял чайную ложку, зачерпнул сахар, положил его в готовящийся кофе и быстро помешал Ксениной же рукой, она рассмеялась.

Тум смотрела на них — высоких, светловолосых — и курила. На подоконнике вдруг появилась Полька с накрашенными как у царицы египетской глазами и приблизила свой большой рот к тумовскуму уху.

ПОЛЬКА: Грех желать жены друга своего.

Тум почесала пирсинг в правой брови и отвела сигарету в угол окна, подальше от Польки.

ПОЛЬКА: Дай затянуться.

Тум молча протянула руку, достала с полки сушку из корзинки и сунула в руку Польке. Та устроилась удобней на подоконнике и принялась жевать сушку, держась за свой выпирающий семимесячный живот. Тум и Полька теперь обе смотрели на Ксению и Лёшу.

ПОЛЬКА: Она пустая. Нет. Она мёртвая… Странные вы с Монаховым.

ТУМ: А помнишь, что им никто больше года не давал. И вот…

Тум выкинула бычок в стоящую рядом банку из-под оливок и посчитала на своих пальцах.

ТУМ: Десятый, одиннадцатый, двенадцатый… Уже 4 года.

Тум поднесла четыре пальца к подведённым глазам Польки. Та схватила их, отвела от своих глаз и снова посмотрела на Ксению с Лёшей.

ПОЛЬКА: Она правильная — деньги зарабатывает. Нас презирает, считает бездельниками.

Тум протянула руку, взяла сушку из корзинки и принялась жевать её.

ТУМ: И правильно.

Танцующие ирландский танец, наконец, ворвались на кухню, люди прильнули к стенам, пропуская их. Пара протанцевала почти до самых Тума и Польки. Тум встала перед Полькой и вытянула руки вперёд руку, чтобы танцующие не врезались в копию египетской царицы. Полька села на подоконнике с ногами и гоготала, придерживая острый живот. Тум поискала глазами Ксению и Лёшу — они были тут, на кухне, целовались, зажатые между плитой и разделочным столом.

16. Дома, на полу в комнате, Лёша плотно сворачивал походную пенку. Обои в некоторых местах были содраны. Коридорный коврик сушился на балконе. Ксения сидела за ноутом за столом.

КСЕНИЯ: Как тебе такой цвет в коридор?

Лёша подошёл со свёрнутой пенкой в руках, посмотрел, поцеловал её в макушку.

ЛЁША: Самый лучше на свете.

КСЕНИЯ: Если ты меня любишь, зачем каждый раз уходишь?

17. Рано утром Лёша с большим рюкзаком со свёрнутой пенкой сошёл с поезда на вокзале небольшого города. В здании вокзала изучил расписание пригородных электричек, потом ел жареные пирожки на перроне. К нему подошла бабка с тележкой на колёсиках, он выбрал у неё себе пару шерстяных носок.

18. Потом Лёша ехал в полупустой электричке и обнимал свой старый зелёный рюкзак. Мелькали дома, деревья. Начались гаражи. Серые их крыши будто гнались за поездом, широкой ротой упираясь на горизонте в сине-зелёный высокий лес. Лёша резко прислонился к стеклу и всмотрелся. На одной из гаражных крыш дёргались два сплетённых тела. Лёша заулыбался и проводил любовников взглядом.

Вошли контролерши, выряженные в бордовую попытку женственности — форму. Одна контролёрша подошла к Лёше. Улыбнулась ему оттого, что он был молод и мужского пола. Лёша протянул ей билет, электричку качнуло, проверяющая дёрнулась.

КОНТРОЛЁРША: Пьяная электричка! Это называется — пьяная электричка!

И засмеялась. Лёша улыбнулся в ответ и снова посмотрел в окно. Гаражи исчезли. Там был лес — один только иссиня-чёрный лес.

19. Лёша шёл с рюкзаком по просторному берёзняку. Шёл уверенным, размашистым шагом, так же, как на своих экскурсиях по московским улицам. Шумели птицы. Ветер шелестел листьями. На секунду Лёше показалось, что за ним идёт та самая курносая баба с вязаньем, он повернулся, но не увидел никого. Было ещё светло, но пасмурно. Птицы пели. В кустах дёрнулся какой-то зверь или птица — Лёша повернул туда голову, но не остановился.