Сергей Носов - Морковку нож не берет

Здесь кровать стояла... А я на печку смотрю. Сначала зелененькое такое, потом желтенькое, потом красненькое... Слушай! Какие стихи, помнишь?.. Помнишь, я написал?.. Хорошие! Тебе понравились. Сама говорила. Э-э-э-э. (Напряжение памяти.)

(Читает извиняющимся тоном, без выражения.)

А мог стать поэтом. Почему не стал поэтом? (Пауза.) «Воспоминание» называется. Уже когда достиг высот профессионализма. Э-э-э-э. (Ждет подсказки.)

Нина Львовна (сквозь зубы) . Вижу на печке...

Роман Петрович (преисполненный благодарности) .

Да... светофор отражается... Это на печке кафельной... так светофор отражается... словно холодная капелька...

А дальше составные будут рифмы... очень мне нравится...

(«вроде как»!..)

Скажи, образность, Нинуль!

Скарлатина, значит, была, а не корь. Скарлатина. А ты печку срыть мечтаешь... (Трет кулаком глаз.) Теперь ничего не увидишь, светофор перевесили. (Косится на Нину Львовну, следит за реакцией.)

Нина Львовна (глядя в меню) . Салат «Вечерний» из сельдерея и овощей... с ореховым соусом. (Молчание.) Салат «Северное сияние» из яблок, мандаринов и чернослива со взбитыми сливками... Со взбитыми сливками... (Пожимает плечами.) Опята в сметане... (Закрывает меню. И вновь открывает.) Форель фаршированная с зеленым маслом...

Роман Петрович. Зачем же масло зеленое? (Подошел, заглядывает в меню через плечо.) Нинуля, ку-ку!

Нина Львовна. Устрицы в корзиночках.

Роман Петрович. Зачем же в корзиночках?

Нина Львовна. Ты мне мешаешь. Фазан по-смирновски жареный...

Пауза.

Роман Петрович. ...с каштанами. Ты сердишься на меня?

Нина Львовна. Белуга... Я? Я не сержусь.

Роман Петрович. Фу, а это к чему?

Нина Львовна. Бедрышки...

Роман Петрович. Бедрышки лягушачьи с лимоном... Пижоны.

Нина Львовна глазам не верит.

А ведь правильнее было бы «лягушачьи окорочка», нет?

Нина Львовна. Нет. (Закрыла меню.)

Роман Петрович. Каждому гостю по бедрышку. Каждому гостю по окорочку. Да, ты права: по бедрышку лучше.

Пауза. Нина Львовна терпеливо ждет.

Этот вечер запомнится лягушачьими бедрышками. Все будут рассказывать: там были лягушачьи бедрышки!.. Какая экзотика!.. На то и рассчитано. (Отходит.)

Нина Львовна открывает меню. Теперь про себя читает.

По-видимому, осенью лягушки питательнее. (Пауза.) Откуда осенью лягушки? А! Маринованные. Я тебя чем-то обидел?

Нина Львовна. Нет, ничем.

Роман Петрович. Посмотри, как он раскусил Двоеглазова. Мы несправедливы к Олегу... Сразу! С первого взгляда!.. Вообще, при всей бестолковости в его отношении к нам есть что-то трогательное. Принес меню. Давай потанцуем.

Нина Львовна спокойна, как сфинкс.

А почему бы и нет? Все танцуют внизу, а я с тобой лет десять не танцевал. Почему бы и не потанцевать, когда танцуют другие? Сейчас музыку принесу.

Нина Львовна. Парфе кофейное.

Роман Петрович. Или вьюшку достану.

Нина Львовна. Трюфели.

Роман Петрович (помолчав) . Тут даже не бестолковость. Тут просто мельтешенье какое-то... Это у него от зажатости. Он зажат, нераскрепощен, природная скромность... А еще Офицеров!.. Умный же человек, добрый. Талантливый.

Нина Львовна. Ты с ним излишне суров. (Закрыла меню.) Ты высокомерен, Роман. Мы оба высокомерны. Нельзя так относиться к людям. Нельзя. Если бы нас позвали, мы бы обязательно пошли. Были бы там, среди них, и помалкивали бы. Я бы ела опята как ни в чем не бывало. Мне, между прочим, нравятся опята в сметане, скажу тебе честно.

Роман Петрович. Да я бы сам устриц поел... тем более в корзиночках! Но есть все-таки принципиальные вещи. Есть первый план, есть второй, а есть третий, четвертый... Представь, Нина, последний актер. Были актеры — остался последний. И стал он ни много ни мало официантом. Представила? «Осенняя смена меню», лягушачьи окорочка и тому подобное. Все пьют, едят... тут он появляется... поднос, полотенце... А драматург... бывший драматург... нет, просто драматург... писатель драм... да, писатель драм, он, увидев актера, говорит громко...