Лев Толстой - Живой труп

Федя.Сколько нужно.

Федя (вздыхает облегченно, запирает за Иваном Петровичем дверь, берет револьвер, взводит, прикладывает к виску, вздрагивает и осторожно опускает. Мычит). Нет, не могу, не могу, не могу.

Кто там?

Кто я? Ах, Маша… (Отворяет дверь.)

Маша.Была у тебя, у Попова, у Афремова и догадалась, что здесь. (Видит револьвер.) Вот хорошо-то. Вот дурак. Право, дурак. Да неужели ты в самом деле?

Федя.Нет, не мог.

Маша.А меня-то нет разве? Безбожник. Меня-то не пожалел. Ах, Федор Васильевич, грех, грех. За мою любовь…

Федя.Хотел их отпустить, обещал. А лгать не могу.

Маша.А я-то?

Федя.Что ты? И тебя бы развязал. Разве тебе лучше со мной мучаться.

Маша.Стало быть, лучше. Не могу я без тебя жить.

Федя.Какая со мной жизнь? Поплакала бы, да и прожила бы.

Маша.И совсем не плакала бы, черт с тобой. Коли ты меня не жалеешь. (Плачет.)

Федя.Маша! Дружок! Ведь я хотел лучше сделать.

Маша.Себе лучше.

Федя (улыбаясь). Да как же себе лучше, коли бы я себя убил?

Маша.Разумеется, лучше. Да что тебе нужно? Ты скажи.

Федя.Как что нужно? Много нужно.

Маша.Ну что? Что?

Федя.Нужно, во-первых, сдержать обещание. Это первое, и этого довольно. Лгать и делать все эти гадости, что нужно для развода, не могу.

Маша.Положим, что гадко. Я сама…

Федя.Потом нужно точно их освободить, и жену и его. Что же, они хорошие люди. Зачем им мучаться? Это два.

Маша.Ну уж хорошего в ней мало, коли она тебя бросила.

Федя.Не она бросила – я бросил.

Маша.Ну хорошо, хорошо. Все ты. Она ангел. Еще что ж?

Федя.А еще то, что ты хорошая, милая девочка – люблю тебя, и коли останусь жить, то погублю тебя.

Маша.Это уж не твое дело. Я сама про себя знаю, где погибну…

Федя (вздыхает). А главное, главное… Что моя жизнь? Разве я не вижу, что я пропал, не гожусь никуда. Всем и себе в тягость, как говорил твой отец. Негодящий я…

Маша.Вот вздор. Я от тебя не отлеплюсь. Прилепилась я, да и все. А что ты плохо живешь, пьешь да кутишь… А ты живой человек – брось. Вот и все.

Федя.Легко сказать.

Маша.И сделай так.

Федя.Да вот как смотрю на тебя, так, кажется, все сделаю.

Маша.И сделаешь. Все сделаешь. (Видит письмо.) Это что же? Ты им писал? Что же писал?

Федя.Что писал? (Берет письмо и хочет разорвать.) Теперь уже не нужно.

Маша (вырывает письмо). Писал, что убил себя, да? Не писал про пистолет? Писал, что убил?

Федя.Да, что меня не будет.

Маша.Давай, давай, давай. Читал ты «Что делать?»?

Федя.Читал, кажется.

Maша.Скучный это роман, а одно очень, очень хорошо. Он, этот, как его, Рахманов, взял да и сделал вид, что он утопился. И ты вот не умеешь плавать?

Федя.Нет.

Маша.Ну вот. Давай сюда свое платье. Все, и бумажник.

Федя.Да как же?

Маша.Стой, стой, стой. Поедем домой. Там переоденешься.

Федя.Да ведь это обман.

Маша.И прекрасно. Пошел купаться, платье осталось на берегу. В кармане бумажник и это письмо.

Федя.Ну, а потом?

Маша.А потом, потом уедем и будем жить во славу.

Иван Петрович.Вот те на. А револьвер? Я себе возьму.

Маша.Бери, бери. А мы едем.

Каренин.Он так определенно обещал, что я уверен, что он исполнит обещание.

Лиза.Мне совестно, но я должна сказать, что то, что я узнала про эту цыганку, совсем освободило меня. Не думай, что это была ревность. Это не ревность, а, знаешь, освобождение. Ну как вам сказать…

Каренин.Опять: вам.

Лиза (улыбаясь). Тебе. Да не мешайте, не мешай мне сказать, что я чувствую. Главное, что мучало меня, это то, что я чувствовала, что люблю двух. А это значит, что я безнравственная женщина.