Екатерина Ткачева - Русский бог

ЮРКА Соберемся, гульнем, водочки, грибочки соленые, песни споем, а то, глядишь, и спляшем.

НИНКА С тобой спляшешь, как же! Разве я так свою свадьбу представляла?

На секунду свет гаснет, когда он зажигается, оживает на сцене мечта Нинки.

С торжествующим протяжным «и-е-эх!» влетели в поле девушки-красавицы, в развевающихся мини и пошли плясать, а за ними и парни, как с экрана, у кого в руках бутылка шампанского, у кого — вина. Девки голосистые зовут невесту, парни жениха кричат. Не идут жених и невеста, вместо них откуда ни возьмись толпа иностранцев: дамы с веерами, перьями, кавалеры в шляпах с сигарами, и давай щебетать по-своему: «Шарман! Гутн так! Ол райт!» Наконец зазвучал торжественный марш и Нинка с Юркой появились с разных сторон. Он в смокинге, в лохматом гривоподобном парике, она в немыслимом платье со шлейфом, который несут испуганные малыши, и тащит за собой букет цветов, такой огромный, что он по земле волочится. И шум, крик, фейерверк, шампанское, деньги летают, крылышками машут, подхватывают гости жениха с невестой, качают. И пока качают, сваливается с них одежда и гривоподобный парик, остается Юрка по-прежнему лысым, в трусах с подтяжками, а Нинка в затрепанном сарафане. Гости в смущении разбегаются, прихватив с собой деньги, шампанское, букет и все остальное, и остаются Нинка с Юркой одни в поле.

НИНКА (очнувшись). Нет у тебя ничего! Ничего! А у них все ! (И ушла. Юрка только руками развел.)

Сцена 3

Ночь. Поле. Легкий свист. Летает в воздухе загадочный светящийся предмет, издалека вроде на летающую тарелку похоже. Приближается… Застывает в воздухе, наклоняется… и из него льется таинственная жидкость… Тьфу ты! Ничего сверхъестественного. Это, оказывается, Даниил Павлович с Юркой «принимают» ночью в поле. Ну и, как водится, душевная беседа.

ЮРКА Мать денег никогда не дает. Я ей говорю, дай Нинке заколку куплю! Не дала!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Надо было сказать: мамуля! Мария Ивановна! Дай я тебе укропу нарву в борщ. Она бы сразу подобрела.

ЮРКА Как же! Подобрела! Сын просит коленопреклоненно, а она еще насмехается. Поди, говорит, на грядках поищи, может закопала! Вот жизнь, а? Родная мать предает.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ А меня она давеча лопатой избила до смерти, чуть полруки не отхватила. Я ничего, крепкий, выдержал. Сжал зубы и терплю. Другой бы сразу жаловаться побежал в милицию, а я не злюсь даже. Хромаю и не злюсь.

ЮРКА На руку хромаешь, что ли?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Дуб ты, Юрка, кто же на руку хромает? Нечто я крокодил какой? Нога вот вся распухла.

ЮРКА Что ж, по руке долбанула, а нога распухла? Как это у тебя натура устроена?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Она по всему организму долбанула, чуть башку не снесла, а ты скалишься. Весь в мамашу уродился.

ЮРКА Я?! Да ты после этого… Вот ты приди ко мне, попроси, дай, Юр, денег, душа просит (я ведь для души пью-то) — неужто я б не дал? Я б тебе — на! — сказал. Мало? Еще на! Мне ни для кого не жалко, ни чужому, ни родному. А она!

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Все эти… женщины жадные. Точно говорю.

ЮРКА Во-во! Нинка — трактористка-коммунистка — в Африку захотела. Ананасов ей полные штаны! А мать, мать ее… Вот придет Петр, подхалим лупоглазый, в долг просить — даст, глазом не моргнет. А мне…

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Постой, Юрка. Да ведь ты деньги взял-таки откуда-то.

ЮРКА А-а, это, Палыч, целый детектив. Я их по нюху нашел.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Как это?

ЮРКА Как собака. Мать ушла — я стою нюхаю, где деньгами пахнет. В сенях не пахнет, в кухне тоже нет, ба! В спальне! Встал посреди комнаты и смотрю, куда рука тянется. Потянулась, потянулась — раз! (Хватает Даниила Павловича за волосы.)

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Чего дерешься-то?

ЮРКА Не то! Письма сестрины. Снова рука потянулась, потянулась — оп-ля! (Хватает бутылку.) А вот они и денежки! Я их в карман и бежать.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Да, сегодня в мире хитрость требуется.

ЮРКА У меня, Палыч, к деньгам рука сама тянется, о как.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Рефлекс, значит.

ЮРКА (обиженно) Рефлекс?

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Рефлекс.

ЮРКА Сам ты рефлекс! Еще обзывается.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Рефлекс, Юрка, это хорошо.

ЮРКА Как же, знаю я тебя, хорошо! Ты разве что хорошее скажешь? Ехидничаешь только.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Не обижайся, Юрик. Ты плачешь, что ли?

ЮРКА Вот еще.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Не обижайся, друг, выпей.

ЮРКА Нинка сегодня пьяницей обозвала. И ты еще. Офонарели все.

ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Юрик, лапонька, на рефлекс не обижаются, это по научному.