Аркадий Марьин - Видимо-невидимо

Виктория : Хорошо, мама.

Анна : Нет-нет! Меня зовут Анна. Хорошо, Анна.

Виктория : Хорошо, Анна.

Анна : Вы расстроились? Ну не нужно так переживать. Поверьте, иногда лучше оставаться просто хорошими знакомыми, чем искать дружеской или более того, семейной близости.

Виктория : Да-да, конечно. Простите. (Собирается уходить).

Анна : Уже уходите?

Виктория : Мне пора. Ещё до города ехать.

Анна : В следующий раз вы привезёте для меня новую книгу?

Виктория : Конечно. Какую лучше?

Анна : Рассказы Платонова. Очень хотелось бы перечитать. Знаете, что-то мне здесь прямо навевает. Привезёте? У вас есть Платонов?

Виктория : Ты же знаешь, мама, что есть. Привезу, конечно.

Анна : Ваша мама, возможно, действительно знает, мне же тактичней всё же сначала поинтересоваться. Благодарю, что вы, золотце, так добры ко мне. Хочу заранее поблагодарить вас за томик Платонова.

Виктория : Конечно. Да. Пожалуйста… Мне пора…

Анна : Счастливо! Удачной вам дороги и скорейшего свидания вновь.

Виктория : Да, пока, мама…

Анна : Ан-на!

Виктория : Конечно. Пока, Анна. До свидания. (Уходит).

Анна : (Медбрату) Как она тебе?

Медбрат : Очень переживает.

Анна : Странно, правда?

Медбрат : Да как сказать…

(Уходят).

(Появляются двое пациентов под наблюдением двух медбратьев).

Генрих : Опять к Анне посетительница, та же самая.

Семён : Ага, точно, та, которая пытается её убедить, что приходится ей родной дочерью.

Генрих : На что девушка надеется? Раньше-то ещё и с отцом приезжала, вдвоём её пытались уговорить.

Семён : Да мужик во всём виноват! Я это ещё тогда, несколько лет назад понял. Сколько прошло?

Генрих : Уже больше двух лет, наверное.

Семён : Вот! Всё дело в этом хмыре прикинутом. Анна – женщина ух! Птица, что называется, высокого полёта. Вот он и не смог такой вариант пропустить.

Генрих : Какой вариант, вы о чём, Семён? И в чём он виноват?

Семён : А в том виноват, что глаз на Анну положил, а может и вообще втюрился. Влюбился. Хотя вряд ли, конечно. Им ведь таким упакованным мужикам ровню подавай, с кем попало не снюхаются. Брезгливые больно.

Генрих : Так что получается, – виноват, что влюбился или то, что презентабельно выглядит?

Семён : Да нет, Гера, ты опять меня не так понял. То, что он выглядит как в шоколаде, это ещё не преступление. А вот то, что он дочку свою заставил в этом спектакле участвовать, вот это уже совсем ни в какие ворота!

Генрих : А что если девушка сама желает, чтобы Анна стала её приёмной матерью? Ну, или второй мамой?

Семён : Мачехой? То-то и оно, что они с отцом не уговаривают стать для девочки мачехой, а для мужчины женой. Они убеждают в том, что Анна всегда была матерью и супругой.

Генрих : Это возмутительно! На что только не идут люди. Но зачем это им нужно?

Семён : Э-э, родной! Если бы всё на свете знать да ведать, можно было бы давно стать повелителем планеты Земля и прилегающих к ней пространств. Ну, может быть, меркантильный интерес. Бабушкины драгоценности. Или дорогущая квартира в центре столицы. Не нашей. (Заговорчески) А может формула создания универсального супер-топлива. Ничего нельзя исключать!

Генрих : Вы полагаете? А я как-то даже об этом не подумал. И всё же странно…

(Входит Анна в сопровождении медбрата).

Генрих : Здравствуйте, Анна!

Анна : Здравствуйте, конечно, но уж не с вами ли мы виделись утром на процедурах? Я, возможно, могла ошибиться?

Семён : Да это мы были, кто же ещё кроме нас проходит по утрам магнитофорез. Только мы трое, а значит, чего тут ошибаться.

Генрих : Я просто хотел выразить своё… Что я очень рад вас видеть, хоть мы…

Анна : Что «мы»?