Наталия Вико: Андрогин. Запретная тема. 18+

И на фоне всего этого я еще ходила в школу. А в школе вообще песня была! На занятия приходили в телогрейках, румяные с мороза, один другого краше. Народ собрался интересный, разный, но всех объединяло желание получить аттестат для повышения уровня будущей жизни. Я стремилась в МГУ на журфак. В это время к нам прибыла претенциозная дама, которая называла себя Мария Ангарская, дочь какого-то соратника Ленина, проживавшая в Москве на Тверской. И вот ее с этой Тверской прямо к нам занесло. Увидела она меня, чуть в обморок не упала, заохала, ручками захлопала – как же так, семнадцатилетняя девушка из Еревана, уже год на стройке, в мороз на такой высоте работает, а страна про нее ничего не знает! Это какая же находка для подъема нравственного самосознания народа! И накатала эта дочь соратника про меня в «Литературную газету». Отвратительная вышла статья! Финал меня так взбесил, что появилось желание дать этой Марии Ангарской по голове чем-то очень тяжелым. Для оживления черт лица. Все это безобразие звучало примерно так: «Юная девушка стояла на горе и грустно смотрела вдаль. Она вспоминала родной Ереван и тихо роняла слезы на снег». Слава богу, к моменту выхода статьи дама благополучно смылась к себе на Тверскую.

Училась я, училась и, наконец, доучилась до выпускных экзаменов. По русскому и литературе мне сразу пятерки вывели без экзаменов. Я за год просто задавила всех своей эрудицией. У учительницы, по-моему, тик уже начинался при одном моем виде. Боялась, наверное, что я начну стихи читать или проводить сравнительные характеристики Онегина с Карамазовым или Отелло с Базаровым. По черчению поставили, как выразились, «гиперпятерку», даже предложили перевести в конструкторское бюро. Но я, понятно, отказалась – мне неволи в Ереване хватило по горло. Я рвалась на ангарские просторы!! Насчет химии и алгебры, так я заранее предупредила, что в этих вопросах тупее меня найти трудно, все по-честному. И вот выпускной! Радость была неописуемой! Наконец-то! Учителя, кстати, замечательные, сильные педагоги, четыре ящика водки приготовили, как-никак первый выпуск на стройке, исторический, можно сказать.

А в нашем классе училась одна девчонка забавная, Тонька. Помню, первый раз ее в душевой увидела – чуть в обморок не упала. И это при моей стабильной нервной системе! У этого милого изящного создания почти все тело было покрыто татуировками, как сейчас у одного бритоголового певца в темных очках, которые он, видно, носит, чтобы не спугнуть фанатов интеллектуальным взглядом. Тонька его явно опередила. Причем, у нее не было никакого уголовного прошлого, просто приколисткой такой была, самоутверждалась среди своего разношерстного окружения. Так вот, гуляли мы, веселились, танцевали, ели, пили потихоньку, все пристойненько, выпускники, гости и педагоги уже породнились, можно сказать, и тут кто-то спохватился – а Тонька-то где? Последний раз видели ее у стола с рюмкой и куском колбасы, и вдруг исчезла! Все углы облазили, все осмотрели – пропала наша Тонька! Выскочили на улицу, бегаем под дождем, кричим, зовем – тишина. Вдруг вижу, в сумерках на дороге виднеется что-то белое. Далеко-далеко. Зову ребят. Подбегаем. И перед нами предстает незабываемая картина: в телогрейке поверх белого выпускного платья, с трогательным мокрым бантиком на голове, в самой грязи у обочины сидит Тонька с аттестатом в руках, выданным родным нашим Иркутским отделом народного образования. Дождь по аттестату хлещет, она смотрит на корочку и плачет счастливыми слезами, причитая: «Ой, б…, неужели я закончила эту… школу, ой, б…!» А с аттестата последние чернильные слова по каплям стекают…

На нашей стройке тогда была агитбригада, которая пела песни, что-то там рассказывала патриотическое, агитировала энергично идти в светлое будущее, вот Тоньку туда после героического окончания школы взяли работать конферансье. И тут началось что-то необъяснимое. После трех-четырех концертов этой самой бригады народ начал просто ломиться на их выступления. То есть помещения, где они должны были выступать, брали штурмом. Как Зимний. Хотя сейчас говорят, что Зимний штурмом не брали, но уж очень образное сравнение получается, сразу картинка перед глазами возникает: народ бежит с криками «ура», залезает на ворота, и те распахиваются под напором трудящихся масс. Примерно так у нас и было – вся Иркутская область, лесорубы, строители, монтажники, все жаждали заполучить себе Тоньку с ее бригадой. Нас, одноклассников, это заинтересовало, понятное дело, и мы, изнемогая от любопытства, с трудом дождались, когда бригада и до нас доберется. Приоделись и дружно отправились смотреть, что же там такого Тонька делает. Сидим, волнуемся, предвкушаем. И вот, наконец, на сцену вышла Тонька в концертном платье, до боли напоминающем занавеску из нашей бывшей общаги, обвела зал бойким взглядом, поприветствовала нас жестом пресыщенной народной любовью звезды, и торжественно произнесла: «Привет, б…! – это у нее нормальный такой, невинный речитатив был на голубом глазу. – Эх, вот мы, …твою мать, приехали… на х… через такую, б… даль, просвещать вас и агитировать, и поэтому сейчас выступит, б… Нинка Петрова, она вам на х… споет романс о птице соловье…» И все это так искренне, непосредственно! Зал стонал от смеха. Так примерно она все эти концерты и вела, с невинным видом круглой отличницы.