Галина Щербакова - Я сторожу собаку

Катя. Но ведь это было повышение.

Росляков. Еще бы. Представь себе, учителя физики Константина Эдуардовича Циолковского в свое время крупно продвинули по службе. Какой подарок мировому прогрессу!

Маруся. А кого надо повышать? Бесталанных?

Росляков. Не знаю, не думал. Уверен только в одном: когда блестящий конструктор или литератор переквалифицируется в функционера по своему ведомству – это великая бесхозяйственность.

Катя. По-моему, ты все как-то упрощаешь.

Маруся( выкрикивает ). Дядя Леша!

Убегает. Возвращается с Громовым. Тот смущен и обрадован.

Громов. Слушай, неужто это Маруська? ( Обнимается с Росляковым. )

Росляков. Маруська, Маруська. Ты бы еще лет через пять приехал. Вот ( представляет Громова Кате ) Громов А Пэ, командированный ответственный работник, гордость и надежда нашего забытого им города, лауреат Государственной премии, член лотерейной комиссии в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. А это Катя, помнишь ее?

Громов. Знаете, как я вас запомнил? Мы с Витькой ругаемся до одури – по делу, по делу, конечно, – а вы входите. Красивая, необыкновенная, как из другого мира… Сколько лет тому? Десять?

Росляков. Ты привозил к нам французов.

Катя. Вы меня тогда выставили из комнаты… Это вы помните?

Громов. Не может быть!

Росляков. Может! Ты на нее отвлекался… И потому выгнал. Все правильно!

Все смеются.

Громов. Простите меня, дурака, за грехи моей молодости…

Катя( смеется ). Простила.

Росляков. Теперь я понял, почему ты тогда наговорил кучу ерунды. Из-за нее. ( Насмешливо. ) Красивая, как из другого мира… А она, извините, из другой деревни. Ну ты и понес!..

Смеясь, все уходят.

Комната в доме Росляковых. Солнечно, празднично. Видимо, это от большого окна, украшенного светлой, почти прозрачной шторой. Ничего лишнего. От этого окно – не только яркое, но и, главное, доминирующее пятно в комнате. У окна Рослякови Громов.

Росляков. Что, я себе враг? Я такую красоту ни на что не променяю. Мне твой Арбат, как зайцу пылесос. ( Глубоко втягивает воздух носом. ) Чувствуешь, какой воздух? Три глубоких вздоха – и все клетки, как из химчистки. Посмотри, посмотри! Видишь, посудинка появилась? Больше всего люблю смотреть, как появляется вдали вот такое вот перышко. Приплывет иногда – смотреть страшно – обплеванный теплоходишко, весь в ревматических скрипах, а издали не скажешь. Лебедь! ( Смеясь. ) Слушай, старик, может, и мы, если издали смотреть, – еще ничего птицы? Как ты думаешь?

Оба смеются. Входит Катя.

Катя. Инна спрашивает, созрели ли вы для обеда?

Громов. Слушайте, граждане, сколько вы едите? Это мы уже третий раз? Или седьмой?

Росляков( весело ). Много! А что? Посмотри на моих женщин! У всех разные весовые категории, но никаких излишеств… Катерина! Уедешь в Москву – ешь! С салфеточкой, широко расставив локти…

Громов. А крепостными душами вы не владеете случайно?

Катя. Так будете вы обедать?

Росляков. Безусловно! Только я сейчас пойду сделаю один официальный звоночек. ( Уходит. )

Громов. А вам это благолепие покидать не жалко?

Катя. Нет. Я думаю о другом. Сидела я в глубинке. Учила детей грамоте. Рвалась, как безумная, в большую районную десятилетку. Вырвалась. Мне самой предложили. Чуток поработала – началось безумие номер два. Надо было переехать сюда. Переехала. Тоже честным путем. ( С иронией. ) Я ж хорошая, меня всюду ценят. Ну, ладно. Чего ж тебе надобно, старче? Выяснилось, что мне нужна аспирантура! И надо же! Меня приняли! А теперь скажите мне, Алеша, куда потом мне бечь?

Громов. А потом не надо…

Катя. Вы уверены?

Громов. Начнете защищаться. Кандидатскую, докторскую… Старенькая станете, начнете тормозить науку. Тоже дело. Больших сил требует…

Катя. Ну, разве что… Все-таки хорошо, когда тебе все объяснят…

Громов. Да ладно, Катюша! Грех вам ерничать! Надо радоваться удаче…

Катя. Я идиотски устроена. У меня всегда сегодняшняя радость такая прозрачная, что я через нее вижу все будущие неприятности.

Громов. Какие у красивой женщины могут быть неприятности? Тем более если она к тому же поступательно движется вверх…