Станислав Лем - Низкопоклонство

Варфаламотвей: Ох, брат, я и сам был в Париже… Ох уж этот Мулен-Руж, ох, эти продажные женщины, ох миленький капитализм загнивающий, золотой ты мой империалистишка, а мы-то что?

Психов: А, может, мы ошибаемся, Варфаламотвей Иванович, а? А, может, тебе не пристало облизываться при мысли о телесном упадке? — тебя-то советская власть икоркой кормит. Неужто не ты писал сонеты о Сталине, поэму о Вожде, роман о молодом Иосифе, Книгу афоризмов о Солнце трудящихся масс итэпэ? А? Что скажешь?

Варфаламотвей: Думаешь, низкопоклонство? Я низкопоклонствую? А что делать, если так приятно… можно дышать, делать, что хочешь…

(входит Викини)

Изголовидзе: Докатились, сукины дети. Вот вам коробочку. Ну, товарищи-капитулянты. Слышал я о вашем отклонении от генеральной линии. Думаю так я: последний час врагам пробил. Ну, братцы, стоило вам отклоняться? Плохая линия, не нравится, а? (нервно поигрывает наганом).

Капитулянты: А… а… помилуй, Викини Изголовидзе… дорогой наш уважаемый секретарь… мы на вас как на солнышко… мы вам и того… и этого… и еще… только дайте нам искупить вину. Мы больше не будем.

Изголовидзе: Опустились до низкопоклонства? Я, как вошел, сразу почувствовал.

(врывается Мичуренко, обращаясь к Дементию):

Мичуренко: Дядя Психов, знаете, что я сделал великое открытие? Средь белых акаций гроздьев душистых я вывел новый вид кактуса, скрещенный с коровой, у которого вместо шипов — соски. Сейчас его доят у твоих ворот.

Изголовидзе: Не может быть, а что он дает?

Мичуренко: Кактусовый сок.

Изголовидзе: А пить его можно?

Мичуренко: Ну, он еще чуть-чуть воняет, но пить можно. Впрочем, это пока только социализм. Увидите, что будет при коммунизме.

Изголовидзе: А на что вы опирались, товарищ научный работник? Часом, не на гнилую буржуазную науку?

Мичуренко: Фу, фу. Я опирался на Лысюрина. О, мы советские агробиологи, можем все. Все невозможное возможно с Марксом и Энгельсом (громкие одобрительные восклицания). А что ты, дядя Психов, так печально смотришь? Может, ты в прогрессивном кактусе сомневаешься?

Изголовидзе: Ваш дядя запятнал себя низкопоклонством.

Мичуренко: Каким таким? Перед кактусом? Что? Низкопоклонством? Какой дядя? Кто?

Изголовидзе: Да вот этот, Дем Психов Бартулыхтимушенко, до сегодняшнего дня директор завода по производству квашеной соды.

Мичуренко: Шутите. Какой дядя? Чей дядя? Мой? Не знаю этого господина, то есть, товарища этого. Вообще, я только в шутку называл этого типа дядей, но мне всегда казалось, что из него прямо-таки лезет какой-то коспополит, реакция и, спаси Господи, контрреволюццияя. Ладно, пойду я, а то кактус ослабеет.

Изголовидзе: Да-да, но адресок оставьте.

Мичуренко: Я? Адресок? А… адресок: А… зачем? Может, хотите сочку кактусового… о, я вам лучше, может, молочка…

Изголовидзе: Кактус кактусом, а мне ваш адрес нужен.

Мичуренко: Ага (медленно записывает адрес и, еле живой, удаляется).

Изголовидзе: Ну, что дальше?

Варфаламотвейи Психов (смотрят друг на друга, поднимают правую руку и говорят, обращаясь к залу): О мерзкие машины, гнусные чистые рубашки, гадкое ароматное мыло, ненужная, вредная и распутная зубная паста. Прочь, гнилой комфорт, мерзкие кресла и диваны. Мы хотим трудиться много и тяжело. Мы хотим выполнять 560 процентов нормы, хотим лезть из штанов и плеваться кровью, ибо так надо. А теперь клянемся сделать такую массу соды, что империалисты в ней размякнут и разложатся вместе с атлантическим пактом и голосом Америки.

Изголовидзе: Уже лучше. Но не знаю, могу ли я вас простить.

(Трубы, барабаны, тарелки и фанфары. Социалистическая атмосфера сгущается. Пахнет коммунизмом. Нечеловечески открываются двери, нечеловечески входит Сталин. Нечеловечески добрый, нечеловечески приветливый, гениально улыбчивый).

Сталин (нечеловечески добрым голосом): Ну, чевой там, товарищи? Как так? Захотелос немножко понизкопоклонствоват, да?

Изголовидзе (стоит по стойке «с мирно »). Так точно, Таащ Сталин.

Сталин: Разобрались? Ну, молодцы.

Все (в унисон): Вы все знаете, Таащ Сталин.

Сталин: А это благодаря марксистко-ленинскому анализу ситуации. А ты, Дементий, холодильник хотел, да? (с нечеловеческой улыбкой) . А вот его и несут.