Дэвид Лазба - Текел. Ты взвешен и найден лёгким

Пока она гладила, я вымыл голову, почистил зубы, проверил не написала ли мне Софья в социальной сети. Мы общались с ней каждый день. Ей нравилось в Германии, даже очень. Но были проблемы с языком, как я и думал. Мне не приходилось изучать Германию с географической точки зрения, и я никогда не интересовался, как там живут люди, но теперь это стало для меня самым интересным в мире государством. Софья и ее семья жили в трехкомнатной квартире, в городе Оринген, а та самая школа искусств, по ее словам, располагалась в 180 километрах от них, поэтому родители решили отправить ее жить в общежитие, во Франкфурт. Я переживал за нее. Во-первых, она не знала языка, а это означало, что ей будет очень трудно, ведь она там никого не знает. Во-вторых, немецкие девушки, насколько известно, не все блещут красотой, а вот она настоящая красавица, и это значит, что на нее будут пялиться все похотливые фрицы в округе. От одной только этой мысли, у меня сжимались кулаки.

Я взял блокнот, ручку, надел только что тщательно разглаженную теплую рубашку, брюки, туфли и вышел. На улице было тускло и безжизненно. Один только чумазый таджик с квадратным телом старательно тер метлой по асфальту и вытирал пот со смуглого лба. Я залез в машину, завел двигатель и подумал, что скоро придется колесить в университет на метро, в потной, злой давке, ведь через пару дней домой из командировки должен вернуться брат, и машина снова перейдет во владения хозяина.

Я передвинул рычаг на «Д», отпустил тормоз, нажал на газ, машина тронулась, и вдруг упали обороты. Заглохла. Попробовал снова. Опять глохнет. Еще раз. Двигатель отказывался набирать обороты, только скидывал. Я вышел, открыл капот, как истинный, эксперт в машинах проверил первым делом: масло, свечи и на этом, пожалуй, моя проверка остановилась. Я не знал в чем проблема. Чертовы машины. Отец спал крепким сном, как обычно, и будить его не хотелось. Я залез и попробовал снова. То же самое. Я начал потеть, рубашка сильно намокла. Вокруг ни одного мужика, только тот таджик, который стоял на одном месте и махал туда-сюда метлой. Я позвонил маме:

– Алло.

– Да?

– Машина не заводится.

– Как это?

– Не знаю. – Раздраженно ответил я. – Не заводится!

– Сейчас папу разбужу.

– Не надо. Это не поможет. Просто скажи, чтобы он проверил ее, когда проснется, а я поеду на метро.

– Ладно.

– Пока.

Я вышел, закрыл двери и пошел к метро. Там кишели заспанные массы, они борзо и лихо шлепали карточками по турникетам и пробегали между ними, как патроны из пулемета.

Вся платформа была усеяна ожидающими людьми. Поезда приезжали, глотали часть пассажиров и уезжали. Потом приезжали другие. Пока мне удалось запихнуть себя в вагон, прошло пять поездов. А когда я оказался внутри, меня сдавили со всех сторон так, что глаза чуть не вылетели наружу. Я еле-еле протиснул руки и крепко прижал их к карманам, чтобы никто ничего оттуда не вытащил. Вагон, как назло, каждую минуту мощно потряхивался. Наши тела были скреплены воедино, как мозаика, и поэтому никто не падал. Но меня постоянно кто-то лягал спиной по носу. Воняло. Я вспотел еще сильнее. Люди были злы и отчаянны. Трудящиеся плебеи ехали в разные места, но всех нас объединяла одна цель – деньги. Кто-то подобрался к ним близко, а кто-то, как я, только начал свой путь.

Прибыв на место, мне пришлось немного повозиться: спрашивать у всех подряд куда идти и что, собственно, делать. Вокруг было много моих ровесников и людей постарше. Они все пошли в какой-то главный зал, и я последовал за ними. Этот зал представлял собой огромную аудиторию. Я занял удобное кресло в красной обивке, почти на самом верху. Потихоньку заполнились все места. Люди были веселы, улыбчивы, заряжены энергией и готовы к учебе, не то, что под землей, в метро. У этих есть надежда. А я уже заранее знал наверняка – будет скучно. Но раз уж я сунулся туда, куда мне вовсе не хотелось, придется отвечать за это. Помню, в классе девятом я клялся всем, кому только можно в том, что никогда не буду поступать в технический ВУЗ. Говорил: «Я хочу быть журналистом или кем-то в этом роде», но потом мне сказали:

– Их сейчас полно. Зарплата маленькая. Ты хочешь быть собачкой на побегушках?

– Нет.

– Тогда иди в технический вуз.

– Ладно.

И вот, я здесь.

Начинается выступление руководства. Важная часть. Все сразу с замиранием сердца приготовили уши и руки, чтобы записывать. А я закинул ногу на ногу и начал разглядывать одного мужика из руководства. Толстый, в сером шик-модерн пиджаке, на голове роскошная седая шевелюра, а вместо носа основательная картофелина, усыпанная черными угрями. Хороший и законопослушный, наверное, человек. Он понравился мне. Рядом с ним стояла миниатюрная, но плотная дамочка средних лет. На плечах болтался синий пиджак. Она переживала, но вид у нее был, довольно серьезный. «Расслабься» – мысленно сказал я ей. – «Это все того не стоит». Вскоре я обратил внимание на тех, кто сидит рядом со мной. Справа – симпатичная, худая девушка с каштановыми волосами, а слева – парень в теплом свитере и с сальной головой. Так же у него под носом был целый пушистый лес беленьких волосков. И здесь, таких, как он, настолько много, что все они не подавились исчислению. Насмотревшись голливудских фильмов про университетскую жизнь, я воображал, что тут, на каждом шагу будут здоровые, смазливые денди со щетинами и шевелюрами, около которых вечно вьются самые красивые девушки университета. Однако с барышнями я не ошибся. Они действительно были все очень милы и красивы. А, может быть, мне настолько плевать на них, что я даже и не брался за их разбор по пунктам и не судил их. Ведь в моих мыслях постоянно циркулировала одна только Софья.