Анна Данилова - Пора черешен. Научи меня играть, жить, любить…

– Доброе утро, – донеслось до Лены.

«Доброе утро,» – ответила она ему про себя и вернулась в комнату.

– Ты будешь оладьи с повидлом или яичницу? – спросила, заглянув к ней в спальню мама, и лицо ее, когда она это говорила, вдруг показалось Лене таким милым и добрым, что ей захотела прямо сейчас рассказать ей о своей любви к Илье Николаевичу, но за спиной матери вдруг возникла высокая фигура Капелюша, и они оба, хохоча, убежали в кухню. «Как молодые», – почему-то с раздражением, ревностно подумала Лена. Маме теперь будет не до нее, как впрочем, и Лене не до Капелюша и их предстоящей свадьбы. Мама сказала, что ей должны привезти из Эмиратов белое платье из муслина.

За завтраком они впервые в жизни сидели ВТРОЕМ. Обычно мама выпроваживала своих любовников рано утром, чтобы не травмировать свою повзрослевшую дочь визитами часто меняющихся мужчин. Но Капелюш, по-видимому, превзошел всех бывших поклонников маминой красоты и ума по всем показателям. Она остановила свой выбор на нем. Почему?

– Твоя мама вкусно готовит, – сказал он, ловко сворачивая оладий на вилку и макая его в яблочное повидло, – а ты умеешь готовить? Ты молчишь? Не хочешь со мной разговаривать?

Лена зачем-то представила Капелюша голым. Наверно, он волосатый, подумала она, наблюдая за тем, как высовываются при каждом движении его руки из широких рукавов халата, открывая взгляду запястья, густо заросшие черной шелковистой блестящей шерстью, как у животного. «У него, наверно, и грудь волосатая, и спина, и ноги…»

– Если ты не знаешь, как меня называть, я тебе подскажу: Борис. Вообще-то я Борис Михайлович, но для тебя просто Борис. И будь уверена, мы с тобой подружимся. Я умею ладить с людьми, даже с такими дикарками, как ты. Ты ешь и не обращай на меня никакого внимания.

Мама, тихонько вздохнув, опустила свое лицо на ладони, уперев локти о стол, и прикрыла в каком-то немыслимом блаженстве глаза. «Совсем как Тарасов вчера ночью…» Лена вдруг подумала, что ощущение счастья, которое вчера появившись неожиданно, длилось всего лишь несколько первых минут ее свидания, будет обязательно отравлено в случае, если на него будет отпущено больше минут, а то и часов… Счастье оно тем и хорошо, что длится мгновение. Ведь то, что проделывал с ней потом Илья Николаевич было странным и уж никак не могло зваться любовью, как бы не убеждал ее в этом ее возлюбленный. Или это она в силу своей неопытности никак не может перестроить свое сознание? Ведь смотрит же она фильмы, видит, как это происходит между другими, тогда почему же ей так тяжело выполнить просьбу человека, которого она любит?

– Меня немного тошнит, – сказала Лена, не подумав, какой смысл может придать ее словам пока еще мало знающий ее Борис.

– Тошнит? Может у тебя… – предположила мама, но Лена отрицательно замотала головой. – Нет, это не то, еще рано…

Разве могла она признаться, что ее тошнит от воспоминаний? Что она словно слышит запахи, которыми сопровождались их сумбурные и странные ласки?

Она посмотрела на свои руки и тут же, представив, что они такие же, какими были вчера, спрятала их даже за спину.

– Да что с тобой? – очнулась мама, которая выйдя из своего приятного оцепенения, теперь внимательно смотрела на дочь, пытаясь понять причину столь странного поведения. Ей в голову пришла мысль, что Лена презирает ее за то, что они делали вчера в гостинной после того, как закончился футбольный матч, ведь она запросто могла, подойдя к двери, увидеть лежаших на полу маму и Бориса… – Ты хорошо спала?

– Да, я хорошо спала. У меня все в порядке. А тошнота, это так, от голода, наверное… Или вчера в столовой съела несвежую котлету… У нас ведь как – останутся котлеты, их разогревают на следующий день, а то и через день…

– Мрак! – гаркнул Борис и взял еще один оладий. – Ты лучше приходи домой, потратишь время, зато сохранишь здоровье…

Он как-то хорошо это сказал, и голос его прозвучал так, словно звучал здесь долгие годы… Лена улыбнулась ему.

– Спасибо за завтрак, – прошептала она растроганно и вышла из-за стола. – Знаете, я даже рада, что у вас все хорошо…

Сказала и густо покраснела, почти выбежала из кухни.

***

Она опоздала на занятие. Тарасов встретил ее нежным поцелуем, и она сразу успокоилась, потому что все сто двадцать минут, пока она добиралась до училища, переживала о том, что он будет себя вести так, словно ничего не произошло.

– Как настроение? – спосил он, усаживая ее за фортепиано и целуя в затылок и прижимая ее к себе, стоящему сзади нее.