Татьяна Шуран - Пульс

– Тамара… – машинально ответила я.

– А я Рыжая Корова… Точнее, – женщина усмехнулась, – это моё имя для работы. А раньше меня звали Ларисой…

– Вы давно к ним попали? – прошептала я. Женщина пожала плечами.

– Здесь нет часов… но давно. Наверное, года два назад. Кстати, ты не знаешь, какой сейчас наверху город?

– Москва…

– А, – равнодушно отозвалась женщина и достала дешёвую папиросу. – Меня в Омске похитили. Приехала к родственникам из деревни, вышла в магазин и не вернулась. И второй раз уже куда-то перевозят. Но ведь не видно. Наручники нацепят, мешок на голову наденут – и езжай… У меня там, – она неопределённо кивнула наверх, – две дочки остались. Близняшки. Чуть помладше тебя, – женщина едва заметно улыбнулась, – если только их тоже вот так кто-нибудь не похитил… тебе сколько лет?..

– Семнадцать, – едва шевеля губами, проговорила я. Женщина сочувственно кивнула и помахала сигаретой.

– Сколько народу за год пропадает? Тысячи. И никто не задумывается, куда. Кроме родственников. Да и те покрутятся, покрутятся по полицейским участкам и смиряются. Что ещё сделаешь?.. Я тоже не задумывалась. А вот теперь в курсе. Меня там, – она показала взглядом наверх, – наверное, уже похоронили.

Я молчала, но не смогла подавить вздох. Женщина с интересом поглядела на меня.

– Ну, а ты? Ни мужа, ни детей? Из интеллигентной семьи, небось? Карьеру строить собралась?

Я только пожала плечами. К чему теперь эти вопросы? Потом вдруг резануло воспоминание о Владе… Но откровенничать с незнакомкой не хотелось. К тому же я сама ещё не ответила себе на вопрос: усомнилась ли я в нём?.. Поверила ли упырям?

– Вот что, милая, – женщина наклонилась ко мне через стол и мягко коснулась моего плеча, – выбрасывай-ка ты из головы туман и ветер. Я тебе как подруга скажу: от тебя здесь не так уж много требуется. Будешь угождать – проживёшь вполне прилично…

При этих словах я вся вспыхнула – не знаю, от чего больше: от злости или от стыда.

– Прилично?! Как вы можете… так говорить… Да здесь ужасно! Представить не могу, где может быть хуже!

Женщина задумчиво усмехнулась, не отводя глаз, словно ожидала от меня подобной вспышки. Неторопливо стряхнула пепел.

– Да? – неопределённым тоном отозвалась она. – А ты уверена, что если – допустим – выберешься отсюда, то всё будет в шоколаде? Будешь свободна и счастлива? И все тебя будут любить, так?.. Меня вот, например, – она невесело усмехнулась, – старший брат изнасиловал, как из армии вернулся. Ему там, наверное, что-то в голове отбили, а может, его самого насиловали, ну и он меня изнасиловал. Мне тогда тринадцать лет было. И потом ещё насиловал, и запугивал меня, что расскажет всё родителям. Им скандал не нужен, они бы меня из дома выгнали, и я молчала. Потом сожитель – как сейчас принято говорить, «гражданский муж»: трезвый – ничего, а как напьётся – бьёт смертным боем. Мне швы сто раз накладывали, и на лоб, и на задницу. И без всякого вампиризма… Кругом были люди, ближние мои, хомо сапиенсы. И не Гитлеры и не Наполеоны, а так – пьянчужки, скоты…

Я слушала её рассказ, как повествование о другой планете. Я и раньше знала о таком, но всё казалось, что это далеко и никогда меня не коснётся… А теперь я поняла, что в глубине души просто считала себя выше этого. Думала, что так живут только неправильные, дурные женщины, которые не знают, как надо себя вести… и вот я сама так живу и не знаю, как себя вести. Лариса холодно взглянула на меня.

– Люди, милая моя, – такие же кровососы. Многие женщины годами насилие терпят, кто от благоверного, кто от начальника… От этих, по крайней мере, – она мотнула головой куда-то в сторону, – не заразишься и не забеременеешь. Красавцы – не то что пьяный Вася, который последний раз мылся в детстве… Здесь просто надо быть немного актрисой. Ты всё ещё зачем-то пытаешься соответствовать правилам, которым тебя учили. Хочешь остаться хорошей девочкой: перед собой, передо мной, перед упырями. Удачно выйти замуж, растить пригожих детишек – вот твой идеал. Но если ты честно, называя всё своими именами, вспомнишь жизнь своих знакомых, то поймёшь, что никто и никогда так не жил и не живёт. Семейное благополучие – это фикция, пшик. В лучшем случае у тебя была бы его видимость. А здесь всем плевать, хорошая ты девочка или плохая, и вообще: жива ты или умерла. Требуется одно: развлечь клиента так, чтобы и своё здоровьечко соблюсти. И тогда ты перехватываешь инициативу. То ты – жертва, а то – умелая рабыня, которую жаль потерять.