Татьяна Шуран - Пульс

Я взглянула на него с яростью, но он наблюдал за мной снисходительно, невозмутимо. Взять, что ли, бокал и выплеснуть ему в лицо, и будь что будет! Вампир расхохотался.

– Если будешь рыпаться, – сказал он, – создашь всем своим близким новые проблемы. Мы следили за тобой, если ты ещё не поняла. Всё о тебе знаем. Если будешь выступать, мы и сестрёнку твою сюда привезём. Как её зовут? Мила, кажется? – перед моими глазами невольно промелькнул образ моей насупленной, вечно недовольной Милки – теперь такой далёкой! – Вот. У нас здесь найдутся ценители красоты милой Милы. Девочки в её возрасте – это особый деликатес. Сейчас у твоей мамы не хватает только одного ребёночка, а то пропадут сразу два, – он со значением посмотрел мне в лицо. До меня медленно доходил ужасный смысл его слов.

– Неужели вы никогда не отпустите меня? – пролепетала я. – Но зачем меня убивать?.. Я никому ничего не скажу!

Моего собеседника эти доводы развеселили.

– Если ты нам надоешь – мы тебя, может быть, и отпустим, – отсмеявшись, заверил он меня. – Вот только… вряд ли такое случится. Девушка ты сочная… – он провёл холёными пальцами вдоль моей щеки, потом наклонился к моему уху и сообщил соблазнительным шёпотом, подражая любовным сценам из мыльных опер: – Мы выпьем из тебя всю жизнь и выбросим твой хладный труп на помойку.

Всё внутри меня сжалось от этих слов, особенно потому, что я поняла: он сказал чистую правду. Они меня убьют.

* * *

Если я перестану слушаться или попытаюсь бежать, меня убьют и даже не заметят, – вот что угнетало больше всего. Это для них как пепел с рукава стряхнуть. Не с кем бороться, нечего доказывать. Здесь на мой счёт всё уже решено давно и бесповоротно. Они – господа, я – рабыня. Да и так ли уж они неправы?.. Если они способны подчинить меня гипнозом, прочесть мои мысли… Получается, я – ниже их. Духовно ниже. А что у меня в багаже? Пара модных фильмов, пара модных книг… Остальное – по списку: квартира, машина, дача… выйти замуж, родить ребёнка… Всё это казалось теперь совершенно пустым, не моим…

Эх, если бы я задумалась над такими вопросами раньше! Может, знала бы хоть какую-нибудь молитву, чтобы приструнить этих упырей. Ведь не совсем же они неуязвимые. Вон, в фольклоре на их счёт целые ритуалы прописаны. А я не верила. Думала, что люди, которые знали правду, – просто суеверные невежды. Считала вампиров гламурными красавцами из киноэпопей о бессмертной любви. Надо же быть такой дурой! Зато теперь я встретила настоящих вампиров и знаю, что после укуса так болит шея, что неделю голову не повернёшь!

Как получилось, что меня смогли так унизить? За что я страдаю? Может, лучше покончить с собой? – мелькала отчаянная мысль. Но я отчётливо представляла себе, как умираю в мучениях, разочарованная во всём, – а эти твари продолжают веселиться здесь в полной безнаказанности и даже не знают, куда пропала одна из безликих невольниц, куда охранник вынес её обезображенный труп, чтобы закопать в ближайшем лесочке… Отказаться от надежды – значит добровольно отдать последнее, что у меня ещё осталось, что принадлежит мне, только мне.

* * *

Как-то раз на меня навалилась такая тоска, что я не выдержала и начала рыдать среди ночи. Хотя и знала, что это бесполезно. У девушек существовало негласное правило: не допускать приступов истерики. Потому что, распускаясь, ты и других тоже доводишь до срыва, а это чревато резким скачком смертности в заведении, только и всего. Поэтому я старалась плакать беззвучно. Но мне вдруг впервые представилось в ясном свете моё положение, я оглянулась на всё, что со мной произошло, и поняла, что у меня нет будущего. Дело даже не в том, что я никогда отсюда не выйду. Я просто не знаю, как жить дальше.

Так я лежала, не сомкнув глаз, пока меня не потормошила одна из недавно привезённых вампирами женщин, которая, видно, заметила, что я всё ворочаюсь.

– Эй, пойдём покурим… Составишь мне компанию.

Я не курила и сначала хотела притвориться, что сплю, но потом вздохнула и поднялась. Какой смысл изображать никому не ведомые духовные терзания; уж лучше развеяться – хоть посплетничать немножко.

Женщина включила на кухне свет. Она была хоть и вновь прибывшей, но опытной: её перевели из какой-то другой «закусочной». Если бы она жила наверху, то была бы, наверное, полненькой, потому что даже здесь её фигура сохраняла некоторую округлость. На вид ей было чуть за тридцать.

– Тебя как зовут? – вполголоса спросила она.