Андрей Голышков - Клинки Керитона (Свитки Тэйда и Левиора). Дорога на Эрфилар

И вот теперь эти самые бобовые со свининой гулко урчали в животах сиуртов.

Уставшие от боёв, Раву и Табо засопели, пригревшись на мягких хозяйских подушках.

– Отличное вино, – похвалил Маан, пригубив напиток. Вот с гарниром ты не угадал немного. Белое вино и горох – какая прелесть.

Коввил са Табо смешливо поморщился, извиняясь за гастрономическое невежество.

– Горох уже внутри и не может помешать тебе насладиться изысканным букетом этого великолепного вина.

Они подняли бокалы, выпили.

– Ты, я смотрю, все книги свои в это захолустье перетащил.

– Всего-то пяток самых любимых.

– Позволишь поинтересоваться – каких?

– Апокриф Слаабранта са Тирно. «Контальские записи» Рио Бо. «Огонь и Воздух» Ар’Крротдана. Аналекты Агойя Тарао из Шалатора и ещё парочку неоконченных переводов с греота. Ты, наверное, помнишь: я питаю особую страсть к древним языкам: кнутд, циорхо, древний кетарский, полустишья феа, греот.

– Что-то такое припоминаю. В Шосуа я частенько видел тебя, увлечённого трудами Ралафа Красаральского, вот и рискнул предположить…

– Нет! – отмахнулся Коввил. – Ралаф Красаральский мне давно неинтересен. Бесполезный материал.

– Плесни-ка мне ещё и скажи: слышал ли ты что-нибудь о камнях Тор-Ахо?

Замерцала и погасла одна из ламп. Коввил наполнил бокалы.

– Тор-Ахо? М-м-м, хороший вопрос. Совсем немного, будем считать, что ничего.

Маан склонился над лампой, приподнял стеклянную колбу, заглянул внутрь:

– Ить ты, масло закончилось.

– Оставь так, больше соответствует теме и настроению предполагаемой беседы.

– Откуда тебе известно, о чём пойдёт речь? – лукаво ухмыльнулся Маан.

– Мне так показалось.

– Ты прав, Коввил са Табо. Я собираюсь сообщить тебе нечто такое, что изменит всю твою жизнь.

– Этого-то я и боюсь…

– Не перебивай, тебе неинтересно? Речь пойдёт о величайшем артефакте из всех, когда-либо присутствовавших на Ганисе.

– Отчего же, мне крайне любопытно, – заинтригованный его вкрадчивым тоном Коввил подался вперёд: – Прошу, продолжай. Я – весь слух!

– Несколько лет назад, – тихо начал Маан, – искал я в храме Эрафиха, что на острове Горт, потерянные страницы книги Рау’Сала и наткнулся на один древний манускрипт – натурофилософические изыскания Лаара Софегарского. Целый ряд внушительных томов под общим названием «Источник мудрости мира», датированных 1627 годом. Преинтереснейший трактат, должен отметить, – Маан достал кисет и принялся набивать дииоровую, отделанную серебром трубку. – Жаль, не могу похвастать таким же знанием греота, как и ты, но с горем пополам я его всё ж таки осилил. Прочтение сего труда подтолкнуло меня к дальнейшим исследованиям, результаты коих я и спешу тебе представить.

Коввил кивнул и принял кисет из предательски дрогнувших пальцев неожиданно разволновавшегося Маана.

– Продолжай, – мягко попросил он.

– Я хочу рассказать тебе о греольской цивилизации…

– Ты можешь рассказать что-то, кроме того что я давно знаю?

– Ты знаешь совсем не то, что было на самом деле, друг.

– Да неужели?

Маан многозначительно покачал головой. Он выдержал должную паузу и начал:

– Греольская цивилизация не исчезла с приходом Сида Лайса, как многие из нас думают, она просуществовала до половины второго тысячелетия… по календарю Кироффе, разумеется.

– Что ты говоришь?

– Не ёрничай.

– Не делай таких длинных пауз, и у меня не будет нужды их заполнять. Или ты жаждешь аплодисментов? Так ты их не дождёшься.

– Хорошо, я буду лаконичен. – Маан дыхнул в чашечку трубки и табак в ней тут же зарделся алым. – Греолы… Тысячи лет они безраздельно властвовали на Ганисе… Это были годы подлинного их величия, годы их могущества…

– Кхе-кхе, – нарочито громко прочистил горло Коввил.

– …годы подвигов, – продолжал Маан, не отзываясь на провокации, – годы, которые сегодня кажутся нам легендой. Полторы тысячи лет после всеразрушающего катаклизма. А ведь каждый год Сида Лайса стал для этого мужественного народа настоящим испытанием. Сарос отдалялся, постепенно греолы начали ощущать нехватку Уино, которого было ещё вполне достаточно, но не столько, сколько требовалось их организмам. Развитие остановилось, они стали инфантильны, если это определение может быть уместным, скорее пассивны и апатичны. Хотя вряд ли все эти слова адекватно отражают то поистине ужасное уныние, которое прочно обосновалось в их сердцах. Чахли магия и наука, завяло искусство. Но это было не всё – лишь начало великой трагедии. Вскоре пришла настоящая беда – Уино стало настолько мало что они… – Маан ненадолго задумался но не найдя нужного слова решил выразить свою мысль хоть как-то: – они начали задыхаться. К сожалению, греолы стали вырождаться как род. С каждым годом их становилось всё меньше и меньше – нация вымирала. Беда, ты знаешь, не приходит одна. Слуги Керномахса, видя угасание греолов, стали заявлять о своих правах на мировое господство.