Александр Быкадоров - Закат Луны

На самом деле Гарвич долго искал такого человека, как Ян. Когда они встретились – Яну тогда было всего шестнадцать лет – Джон понял, что нашёл его. И никогда не отпускал его далеко. Гарвичу был нужен именно такой человек, приближенный к центру: с альтернативным взглядом на вещи, имеющий свою твёрдую убеждённость и смелость в её проявлении, чёткую позицию, грамотность в решении поставленных задач, уверенность в бою и принятии решений. К тому же Ян никогда не претендовал на место Джона – для Гарвича это был просто подарок судьбы: соратник, обладавший таким же талантом руководителя никогда и ни при каких условиях не требовавший для себя привилегий, каких-то мест или должностей. Всё, что нужно было Погорельскому от своей деятельности – свобода землян. И сегодня, в час, когда от людей, руководителей центра и приближённых, требовалось принять решение – остаться в деле или отказаться от своей работы – Ян выбрал первое. Но Гарвич никогда бы не позвал Погорельского, если б не был на сто процентов уверен в том, что он согласится. Его твёрдая интуитивная уверенность в Яне Погорельском не подвела его и на этот раз. И Ян был с ним.

Гарвич поднял голову, указал пальцем на сумку:

– Ян, вот твои вещи. Барахло в большом отделении, документы – в боковом кармане. Переодевайся, потом сразу пойдём на личностный контроль, у нас вылет в половину десятого. Сюзанна нас ждёт в холле. Челнок уже готов к старту. И да, я проверил номер – «жучков» нет, можем разговаривать свободно, – и он опять опустил голову на руки.

– Что с ним? – обратился Погорельский к коллегам.

– Мигрень… – кратко сообщил Баргас и пожал плечами.

– Джон, я помогу? – Ян намеревался применить свои сверхспособности.

– Да, пожалуйста.

Погорельский взял стул, и, оседлав его, и уселся напротив Джона.

– Сядь прямо, опусти руки, смотри мне в глаза.

Гарвич повиновался. Ян обхватил голову Джона руками. Тот почувствовал, как аккуратным ручейком вытекает туман из головы, виски перестают пульсировать, стихает давящая боль, проясняется сознание.

Баргас и Клайфтон смотрели на эту сцену не моргая. Это было удивительно: визуально не происходило ничего сверхъестественного, волшебного, не возникло никаких радужных потоков энергий, или чего-то в этом роде, но вид Джона менялся буквально на глазах: он приобрёл бодрый вид, с лица ушли усталость и боль.

– Спасибо тебе, я твой должник, – произнёс Гарвич.

– Свои люди… – отмахнулся Ян, – Здоровье руководства – это наш успех, – фраза получилась бравурная, но Ян был прав.

Он стал собираться. Открыл сумку – ничего не обычного: предметы мужской гигиены, такой же полётный комбинезон, пилотные ботинки. Он переоделся, ботинки зашнуровались сами, комбинезон сам подогнался по фигуре. Он сложил гражданское в сумку и отправился закрывать свой номер.

Перед самым уходом Погорельский заметил на столе забытую кем-то из предыдущих постояльцев тетрадку, обычную бумажную тетрадь, практически анахронизм. Он пролистал её. Вся тетрадь была исписана стихами. Писал землянин – ни единой строчки на азурском. Шуршащие листы несли на себе отпечатки былых эмоций, чувств и переживаний. Не было ни подписей, ни фамилий автора, никакого-либо другого указания на принадлежность к кому-либо. Ян положил тетрадь себе в сумку. Потом, неожиданно, вспомнил вчерашнего воробья, и мысли и без того мрачные, покрылись чёрной пеленой воспоминаний. Последняя его мысль перед уходом была: «Прощай, Земля! Не знаю, увижу ли я тебя вновь!»

От гостиницы, где Погорельский согласился на таинственную операцию, затеянную центром, к порту «Нотрек» вела тропинка через парк. «Нотрек» – порт, построенный азурцами, цивилизацией, с маниакальной навязчивостью тяготеющей к природному естеству окружающего мира. На каждой открытой планете, где это только позволяла местность, города, поселения, городские пустыри они превращали в парки – экология городских поселений являлась одной из приоритетных направлений прогрессорства. Но парк не примыкал к космопорту вплотную. Он заканчивался огромной бетонной площадью, служившей буфером на случай аварий и разлива корабельного топлива. Между самим парком и бетонной площадкой азурцы возвели бетонную стену высотой в корпс 7 7 Корпс (фант.) – азурская мера длины, равняется 1,432 метра. , оснастив каждую тропинку автоматическими раздвижными силикоборовыми дверями.