Николай Климонтович - Настасья Филипповна

Генерал. Тут может быть не только миллион, но страсть, безобразная страсть. А ведь известно на что эти господа способны во всём хмелю. Не вышло бы еще анекдота какого.

Ганя (Князю) . А как вам показалось, князь, – по случайному-то знакомству – серьезный какой-нибудь человек этот Рогожин или только так, безобразник? Собственно ваше мнение?

Князь. Не знаю, как вам сказать, только мне показалось, что в нем много страсти, и даже какой-то больной страсти.

Генерал. Вам так показалось? Тогда, пожалуйста, все дело в том, что у него в голове мелькнет.

Ганя. А как вы думаете, князь, может быть, Рогожин этот и жениться на Настасье Филипповне вздумал?

Князь. Да что же, жениться, я думаю, и завтра же можно; женится, а через неделю, пожалуй, что и зарежет… (Гане.) Что с вами?

Настасья Филипповна. Так вы, стало быть, меня за совершенство почитаете?

Князь. У вас – удивительное лицо. И я уверен, судьба у вас – необыкновенная. Лицо веселое, а ведь вы ужасно страдали. Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек. У вас гордое лицо, ужасно гордое, а вот не знаю – добры ли вы? Ах, кабы добры, всё было бы спасено.

Настасья Филипповна. Добра ли? Вы хоть и мастер угадывать, однако ж в этом ошибаетесь. Я вам сегодня же об этом напомню…

Ганя (сбивчиво) . Я наблюдал князя почти безостановочно, с того самого мгновения, когда он давеча в первый раз на ваш портрет поглядел… Он в точности всё сейчас повторил – и про страдания, и про доброту… я очень хорошо помню. Я еще давеча подумал о том, в чем теперь убежден совершенно и в чем, мимоходом сказать, мне на мой вопрос князь сам признался…

Князь. Я вам не делал признаний.

Ганя. Как же, я еще спросил, женились бы вы на такой женщине. А она чрезвычайно русская женщина, я вам скажу…

Генерал. А я-то, князь, вас считал за философа. Ай да тихонький!

Настасья Филипповна (в возбуждении) . Господа, а что наше пети-жё? Посвятим же князя! Ваша очередь, генерал.

Генерал. Признаюсь, ожидая очереди, я уж приготовил свой анекдот.

Чиновник. Князь, позвольте вас спросить, как вы думаете, мне вот всё кажется, что на свете гораздо больше воров, чем не воров. Это моя мысль. Из чего, впрочем, я вовсе не заключаю, что все сплошь одни воры. Хотя, ей-богу, ужасно хотелось бы иногда и это заключить…

Настасья Филипповна (Чиновнику) . Вы ужасно много болтаете лишнего, и никогда не докончите!

Чиновник. А вы-то сами, князь, ничего не украли?

Генерал. Фу! Как это смешно! Опомнитесь…

Дарья Алексеевна. Дайте же генералу сказать!

Генерал. Мне, господа, как и всякому, случалось делать поступки не совсем изящные. Но один я по совести считаю сквернейшим. Случилось стоять в городке на квартире у одной отставной подпоручицы, вдовы, лет восьмидесяти была старушонка, домишко ветхий, дрянной. Жила с ней когда-то племянница, горбатая и злая, говорят, как ведьма, раз даже старуху укусила за палец, но та и померла. И вот старуха украла у меня петуха. Дело до сих пор темное, но кроме нее было некому. За петуха мы поссорились, а тут меня на другую квартиру перевели. Проходит три дня, денщик докладывает, что, мол, напрасно, ваше благородие, миску у старухи оставили, не в чем суп подавать. Старуха, значит, ему сказала, что я ей миску будто бы в плату за разбитый горшок оставил. Такая низость с ее стороны вывела меня из последних границ, кровь закипела, вскочил, полетел. Гляжу, старуха сидит в сенцах, в углу, рукой щеку себе подперла. Я тотчас, знаете, на нее, и эдак по-русски, а она сидит, лицо на меня уставила, глаза выпучила и – ни слова в ответ, странно так смотрит и как бы качается… Потом узнал, что она померла. Это, значит, в то самое время, когда я ее ругал, она и отходила.

Настасья Филипповна. Вы изверг! (Хохочет и хлопает в ладоши.)

Чиновник. Браво, браво! Вот так анекдот!

Генерал. Тут одно оправдание, поступок в некотором роде психологический, но все-таки я не мог успокоиться, пока не завел лет пятнадцать назад двух постоянно больных старушонок на свой счет в богадельне.

Чиновник. Надули вы нас, ваше превосходительство, я так и знал наперед, что надуете!

Настасья Филипповна (небрежно) . Я и не воображала, генерал, что у вас-таки доброе сердце, даже жаль. Да и правы вы были, пети-жё прескучное, надо бы поскорей кончить. Расскажу сама, что обещала, и давайте все в карты играть.