Тая Воробьёва - Без ума. Проза на грани…

– Я тебя люблю! Ты что, что с тобой?

Стоило мне подойти ближе к Диме, как он сделал шаг назад. Хотелось поцеловать его и успокоить, но он находился по другую сторону мироощущения и, видимо, я ни чем не могла помочь нам обоим в этой ситуации. Его очередная вспышка ревности взбесила меня.

– Короче, если тебе нравится думать, что я получала кайф от этого пьяного мужика, иди и посмотри на себя в зеркало для начала. Всего хорошего!

Понимаю свою трусость, но ничего поделать с собой не могу. Просто ухожу и всё. Потому что плакать не хочется что ли. Дима стоит и наблюдает, как мой плащ развивается на ветру и как мои удаляющиеся шаги становятся всё тише и тише. Может быть, он жалеет. Может осознает? Почему так сложно понять друг друга? Чувствую, время бежит зря, как и я.

Прохладный вечер подхватывает меня в свои потоки, освежая голову, рвущуюся на сотни миллионов кусков. Казалось, что земля под ногами стала непрочной, какой – то криминально – опасной и вымокшей насквозь от крови, словно мифологический Ахилесс пронзил своим божественным мечом собственную пятку. Ясность разума, с которой он решился бы на такое, мне была бы понятна. В минуты разочарования никто не властен над собой и решиться на отчаянный шаг от этого ещё проще. Каждый из нас возносит дары своей любви, одним из которых является клинок памяти, различный по внешним признакам, но единый для своего предназначения – мы натачиваем его для убийства любви. Кто – то ленится и его клинок тупится со временем, а кто – то день и ночь доводит его до совершенства остроты среза. Чем дольше мы носим в себе любовь, тем тяжелее нам вознести оружие для изъятья этой проклятой чумы из своего тела. И тогда, мы неосознанно умоляем другого взвалить на себя эту ношу – одним ударом избавить от зависимости навсегда. Но тот, кто верит в то, что возможно убить память – большой глупец, ибо со временем, только она становится нашим сокровищем и достоянием.

– Дима, я в подъезде дома. Приезжай сюда и поедем к тебе домой – поговорим.

– Сейчас буду.

Что – то прошло и стихло. Только дождь заботливо смывал ахилессовы пятна с асфальта. Там, где однажды зародилось семя сомнения, снова затаились мечты о лучшем времени и месте.

– Сложно сказать, но как бы это не обернулось нам боком. На ней лица нет.

– Откинется – закопаем! Миша знает, что делает. Девчонка хотела смерти, она её получила. Мы сделали её более красочной и запоминающейся.

– Ладно. Давай экстази. Мне ещё дежурство сдавать.

– Смотри, молчи. Как бы твои дети с голоду не умерли. А у нас, сама знаешь, все стабильно. Пока он нас крышует…

– Какие же вы суки, – я выдавила эти четыре слова еле – еле, сухими потрескавшимися губами. Соленые слезы щипали ранки на лице.

– Саш, тебе лучше помолчать.

– Ну ты и тварь. Не зря тебя так изуродовали. Заслужила.

На глаза что – то сильно надавило. Яркий свет резанул роговицу. Я не сразу сообразила, что Диана приоткрывает пальцами мои веки.

– Так… а ты что стоишь, дежурство твою мать ждет. Пошла вон! – бросила она собеседнице.

Диана перешла на крик.

– Ты – кусок мяса, лежишь тут и только и мечтаешь что подохнуть, эгоистичная сука. Может быть, тоже тебе изрезать твой рот, чтобы сказки больше не туманили твой разум, а? Если тебе так интересно, это мой любимый избавил самого себя от ревности. И если бы я могла, я бы сейчас прикончила этого засранца, но он, прикинь, умер. Так что заткни свою пока красивую пасть и не вынуждай меня отыгрываться на тебе.

Я зарыдала еще больше, заикаясь и ругаясь благим матом. Сопли шли пузырями во все стороны, Диана наконец отпустила мои веки и начала вытирать мне лицо салфетками. Возможно, это был первый и последний раз когда я видела ее в таком гневе. Она ненавидела меня за жертвенность во имя любви, которой её лишили. Она негодовала на мой эгоизм, желая сорвать все мои маски под гнетом пыток. Сейчас она не знала этого, но она станет первым и единственным человеком, кому это удастся.

– Это же чистый буллинг. Вы травите меня.

– Ну да, – невозмутимо ответила она.

– И вы в этом живете?

– Да в этом говне мы перерабатываемся. И ты с нами заодно. Теперь тоже.

Я покрутила головой в поисках главной. Ее не было.

– Какие правила? – спросила я жестко, так как полагается говорить в их мире.

Диана улыбнулась.

– В нашей системе, – она сделала паузу, удостоверяясь, что я серьезно воспринимаю наличие в дурдоме системы, – ты либо под нами, в зависимости от нашего настроения либо наравне с нами, с небольшими нюансами.