Тая Воробьёва - Без ума. Проза на грани…

– Поехали домой. Мы устали.

Садимся в такси и едем. Смотрим в противоположные стороны, наши пальцы рук едва прикасаются друг к другу. Дома расходимся кто куда: я падаю на кровать в изнеможении от пережитого, Дима включает очередной сериал на ноутбуке и уходит на кухню. Ко мне приходит одиночество любви. Мы, люди, всегда одиноки. Даже в отношениях мы можем быть далёкими от нас самих. Чужая душа действительно потёмки, любимая душа – неизведанные болота, где царит сплошной мрак и просветов почти не бывает вовсе. Печально. Закрываю глаза и прислушиваюсь к себе. Услышать и понять себя так важно. Без этого сложно сделать кого – то счастливым, а иногда и вовсе невозможно. Это вгоняет меня в долгий сон.

Я просыпаюсь раньше Димы и смотрю в потолок. Чувствую потребность прогуляться. Тихонько скидываю ночную сорочку и облачаюсь в теплую одежду, сверху накидывая плащ. Девять часов утра. Воскресение.

На улице пасмурно. Видимо недавно прошел маленький дождик. Солнца сегодня не будет. Будут только лужи, затопившие пробоины и дыры на дорогах. Либо грязь либо вымокшие насквозь ноги. Что же мне самой выбрать? Пусть будет грязь. Пусть она зафиксирует крепко балки, скреплявшие сердечную плотину, разделявшую нас с Димой. Только нам с ним теперь решать, из чего это развалившаяся платина была выстроена: из крепких деревянных брусков или грунта.

Достаточно увязнув в комьях грязи, сделав большой крюк вокруг новостроек, я возвращаюсь к спящему ангелу, моему хранителю. За время моего отсутствия, он притянул к себе мою ночную сорочку и, словно вдыхая во сне аромат моего тела, сохранившегося на нитках, беспомощно и так наивно прижимал её к себе, словно боялся, что она растворится, исчезнет.

Впервые в жизни мне хочется резать себе вены самой острой бритвой на земле. Тот редкий случай, когда не знаю, что мне делать.

Всё меняется быстро, слишком быстро – непрерывной цепочкой развития событий. Мы оставляем лучшее в памяти, чтобы потом изъять его из сознания по мере необходимости. Мне хотелось бы знать для чего, все происходит так, как происходит. Но в масштабе сложной Вселенной я лишь мелкая частица, которая наблюдает всё происходящее вокруг со своей собственной вышки, не позволяющей обживать другие. Я это я, но никто для истории. И в этом проблема. Слова как выпущенные стрелы достигают своей цели и наполняют мою жизнь смыслом, любимые ругательства заряжают адреналином, и в конечном счете я есть только мысль, пусть и изощренная, но всё таки мысль. Сколько таких мыслей плодится каждую секунду, но как мало в них созидательной энергии, ничтожно мало. Способность вырабатывать полезные свойства – это в своем роде искусство, именно поэтому все не могут быть уникальными. Если долго стоять в самом сердце оживленной толпы, можно наблюдать множество лиц, но только несколько из них могут обладать силой проникновения: Их четкие неразмазанные черты вырываются из толпы и наполняют нас силой, ещё до того, как мы сделаем вдох. Они проникают во всё, что видят или хотят увидеть. Они вселяют страх в сердца людей, пробуждая в них скрытые таланты; они приходят вновь и вновь, вскрывая рассветы над головами немощных предводителей, сеют семена, которым суждено взрасти на пустыре, а потом вовсе уходят, получая либо власть над умами либо ненависть их никогда не имевших.

Я еще никогда не чувствовала себя такой немощной как сейчас. Будто находилась в конце пищевой цепочки и была лишена возможности эволюционировать – один сплошной выброс, не имеющий иного своего предназначения кроме как производить продукты распада. Я лежала совершенно голая на холодном пружинном каркасе без матраса, привязанная за обе руки и ноги какими то бельевыми веревками. Мое тело прогибалось вслед за пружинами, чуть касавшимися пола, а на голову был надет плотный целлофановый пакет, в котором была сделана небольшая дырка, через которую я могла потягивать кислород.

Я лежала так уже пять часов и в течение всего этого времени не могла свыкнуться с несправедливостью, заставшей меня врасплох в женской уборной. Две девушки, еще недавно пожимавшие мне руку возле лестницы, на которую я тащила свой чемодан, ворвались в кабинку, когда я только собиралась справить нужду. Я провела в дороге целый день и всё это время терпела, поэтому не было ничего удивительного в том, что пока они волокли меня за руки по коридору, я оставляла за собой реку позора.

– Да она обделалась! – взвизгнула одна из девушек, еще сильнее сжимая моё запястье.