Геннадий Дорогов - Три шага в неизвестность. Роман

Проведя гостей по своим владениям, хозяин дачи опять повёл их к бане. В просторном помещении, которое язык не повернулся бы назвать предбанником, был накрыт роскошный стол. Антон удивлённо присвистнул.

– Ты когда успел всё это подготовить?

Борщов критически посмотрел на него.

– Удивляешь ты меня, парень. Сколько времени ты в администрации? Больше двух лет – сам так недавно сказал. А до сих пор рассуждаешь как рядовой инженер. Бери пример со своего друга Паши, – Александр хлопнул Павла по плечу. – Вот он уже начал правильно понимать стратегию новой власти. Меняет понемногу своё мировоззрение.

Антон вопросительно взглянул на своего друга. Павел засмеялся.

– С волками жить – по-волчьи выть.

– Значит, выть по-волчьи ты уже начал? – спросил Антон. – А я-то и не знал. Смотри, Павлуша, одним вытьём дело может не закончиться. Как бы тебе потом рвать кого-нибудь клыками не пришлось. У стаи свои законы. А может быть, ты уже и к этому готов?

Коржин недовольно поморщился.

– Брось, Антон! Ты же меня давно знаешь. Подлецом я никогда не был и не буду. Всё хорошо в меру. Я об этом не забываю.

– Надеюсь.

– Надеется он! – Павел сердито дёрнул головой. – Да ты меня как облупленного знаешь. Ну, отступил я немного от своих принципов. И чёрт с ними! Одними принципами сыт не будешь.

– Давно отступил? – ехидно спросил Антон.

– Я дату в календаре не помечал. Но и ты, дружище, не обольщайся: тебе это тоже придётся сделать. Иначе просто сожрут.

– Это мы ещё посмотрим.

– Так-так, братцы мои, спор прекращаем, – примирительно сказал Александр. – Ты, Антоша, не горячись и не наезжай на нас со своей праведностью. Хочется жить бедно – возвращайся на завод. Чего ж в администрацию области попёрся? Мог бы и отказаться от предложения.

– Так ведь мы сюда работать пришли, – возразил Толмачёв. – Дело делать.

– А вот это, Антоша, и есть самое главное дело, – Александр выразительно повёл рукой, указывая на своё богатство. – Для того и живёт человек, чтобы вкушать земные радости. Ты ещё толком не попробовал красивой жизни. Ничего, скоро распробуешь. Вот тогда и почувствуешь разницу. Думаешь, это я сам занимался праздничным столом? Нет, мой хороший. Я лишь распорядился. Стол накрыла прислуга. Надо всего лишь понять простую истину: нам, слугам народа, без прислуги никак не обойтись. Меняй психологию, Антон. И чем скорее, тем лучше. Упустишь момент – всю жизнь жалеть будешь.

Антон не успел возразить. Борщов воздел кверху руки и громогласно объявил:

– Всё, братцы, прекращаем спор. Заседание объявляю закрытым. Переходим ко второй части нашего праздничного мероприятия. Короче, кушать подано – садитесь жр… То есть прошу всех за стол.

Толмачёв и сам понял, что пора прекращать разглагольствовать о морали. Можно перестараться с ролью праведника и выдать себя. Когда-то, не слишком давно, Павел Коржин сумел убедить руководство в том, что его друг обладает ценными деловыми качествами и может принести области огромную пользу, заняв пост в администрации. И Антон не подвёл своего поручителя. Он энергично приступил к новым обязанностям, успешно воплощая в реальные дела свои многочисленные планы и идеи. Его усердие и смекалка были замечены и по достоинству оценены. Не зря же Григорий Иннокентьевич – нынешний губернатор – призвал народ по местному телевидению поддержать на выборах именно кандидатуру Толмачёва. Но не только области Антон планировал принести пользу. О себе, любимом, он тоже не собирался забывать. Нет, он не вымогал, не прессовал, не ставил ультиматумов, никого не загонял в угол. Он вообще не хапал. Но от периодических, относительно скромных и безопасных «презентов» не отказывался. Эти «мелкие» подношения, однако, помогли ему обзавестись квартирой в элитном доме и роскошной иномаркой. И Антона это не смущало. Сколько лет он прозябал в бедности, сводя концы с концами! Сколько лет кормил нахлебников-чинуш своим трудом! Настало время возвращать своё.

Так что и его мораль была достаточно гибкой. Весь спектакль был затеян с одной целью – прощупать почву. Вот уж действительно: с волками жить – по-волчьи выть. Но ведь во всём, как заметил Павел, должна быть мера. Интересно, какова эта мера у самог о Паши? Как далеко он успел зайти? На что теперь способен ради жирного куска? В груди у Антона заныло. Неужели человек может так сильно измениться? Где то нищее, светлое, благословенное время, когда они друг за друга готовы были пойти на смертельный риск? Ушло то времечко. Навсегда ушло. Его больше нет.