Евгений Климкин - Великий Эжен Дюпре. Сборник рассказов

Знакомство между двумя молодыми людьми произошло легко и непринужденно. После нескольких бокалов вина языки у обоих развязались, и каждый стал говорить открыто, не стесняя себя и давая полную свободу своим мыслям. Месье Дюпре ловко прикинулся белой овечкой: наплел месье Дюрану, что он начинающий писатель, который пребывает в поисках, но не знает, как найти себя и пробиться в этом жестоком мире; что пробовал посылать свои рукописи в разные издательства и газеты, но везде получал отказы, либо вообще не получал ответа; а также, что уже почти отчаялся, а ведь всегда мечтал стать писателем, ибо считал это дело своим призванием и тем, что должен нести в этот мир. Еще немного выпив, Эжен Дюпре совсем разошелся: он выдумал какую-то невероятно красочную, насыщенную, полную драматизма историю о своей непростой жизни, в которой нашло место такое большое количество душещипательных, поражающих воображение и до глубины души пронизывающих событий, сколько хватило бы ни на одну человеческую жизнь. Оказывается, изначально он был брошенным на произвол судьбы ребенком, которого родные родители, которых он, естественно, никогда не знал, завернули в плотную ткань и грудного, маленьким комочком выбросили на шлюпке в открытый океан на встречу самой смерти, от которой, казалось, было невозможно спастись.

– По ночам бывает, я до сих пор просыпаюсь! Мне кажется, я все еще слышу шум океана, который то пел мне колыбельную в убаюкивающий штиль, то грозился погубить в сметающий все на своем пути бушующий шторм! Океан заменил мне на какое-то время мать, можно сказать… Через него я впервые прочувствовал жизнь, и то как благосклонна она может быть в один момент и смертоносна в другой, – молвил Эжен Дюпре, рассказывая молодому писателю историю своей жизни.

Однако судьба оказалась к нему благосклонна. Шлюпка прибила нашего героя к ногам одного благородного мужчины, который приютил его, усыновил и воспитал как родного. Благодаря этому достойному человеку Эжен Дюпре получил прекрасное образование, необходимый жизненный опыт, изысканные манеры и развитую интуицию, словом, – весь необходимый арсенал, который необходим любому мужчине, который хочет состояться в жизни. Эжен Дюпре продолжал свой рассказ в спокойной, тихой и в то же время красноречивой манере, а Артур Дюран с замиранием сердца внимал каждому слову рассказчика, погружаясь все больше и больше в этот беспрерывно льющийся поток сладкой речи месье Дюпре.

Повествование продолжалось: одни события сменяли другие, случай сменял случай. Казалось, им не было конца, ибо, заканчивая одну главу своей жизни, Эжен Дюпре тут же начинал другую, искусно импровизируя, по ходу дела стряпая сюжет, выдумывая ярких персонажей и наделяя их звонкими запоминающимися репликами. Он плёл всю эту спонтанно выдуманную чехарду настолько сладко, что, сказать по правде, даже сам не верил своим ушам и тому, как здорово у него все это получалось. Самое главное, что, глядя на Артура Дюрана со стороны, тяжело было сказать, чем этот очарованный слушатель был потрясен больше – невероятно лихо сменяющими друг друга красочными и полными накала страстей, не имеющими аналогов по своей насыщенности ни с какой другой человеческой жизнью эпизодами из жизни героя настоящей повести, той искренностью, которая искусно подкупала месье Дюрана или же невероятной силе красноречия, которая не уступала по своей мощи ни одной силе природы. Возможно, что Артур Дюран был очарован и поражен всем сразу. Он смотрел в рот Эжену Дюпре и буквально смаковал каждое слово. Казалось, тяжело было выделить какой-то наиболее яркий и головокружительный фрагмент из его удивительной жизни. И, тем не менее, Артур Дюран нашел для себя такой фрагмент, ибо больше всего его потрясла история смерти любящего отца, который, лежа на смертном одре, завещал Эжену Дюпре стать великим писателем.

– Он заглянул в мои глаза так глубоко! Вы представляете, месье Дюран?!!! – проникновенно говорил месье Дюпре, едва затаив дыхание. – Он словно читал мою душу… Боже… Я никогда этого не забуду! Никогда, месье Дюран! Испуская свой последний вздох, он успел сказать мне: «Сын… Когда-нибудь ты станешь великим писателем! И прославишь Францию так, как это делали другие великие писатели до тебя когда-то…» – Я потом всю ночь не спал, повторяя его слова вновь и вновь! Станешь великим писателем… Или вот, прославишь Францию… Богом клянусь, месье Дюран, я ничего не выдумываю! Да разве такое вообще, скажите, можно выдумать?! Я словно вижу его прямо сейчас снова на той кровати, говорящего со мной и дающего последнее самое важное напутствие в моей жизни. Недаром говорят, нет любви прекрасней и возвышенней, чем любовь отца к сыну, как и нет более загадочной и прочной связи, что соединяет души и сердца обоих.