Эрик-Эмманюэль Шмитт - Распутник

Анжелика. О!

Дидро (тоном, не терпящим возражений). Существования ребенка достаточно, чтобы сделать священной и оправданной нерасторжимость брака. Муж и жена обречены терпеть друг друга, если они стали отцом и матерью.

Анжелика. Да, я понимаю… (Размышляет в поисках ответа.) Но при этом ты мне всегда внушал, что женщины так же свободны, как мужчины, и вправе располагать своим телом, как пожелают. Значит, если я хочу выносить в своем чреве ребенка, я…

Дидро. У этого ребенка должен быть отец. Отец, который будет его растить, воспитывать и обучать всему, что знает сам.

Анжелика. Да чему же Дансени может научить ребенка? Ты сам говоришь, что он глуп. Нет, я выбрала Дансени из-за его внешних данных, а со всем остальным я отлично справлюсь сама. А если через несколько лет окажется, что я…

Дидро. «Я, я, я…» Что это значит? Неужели перед тобой существующий миропорядок должен отступить? Неужели ради тебя следует упразднить законы, управляющие мужчинами и женщинами? «Я»!… Твое «я» застит тебе глаза, ты уже ничего вокруг не видишь. Ребенку необходимы оба родителя, ему нужно и женское, и мужское воспитание.

Анжелика. Что ж, мужское воспитание он получит от своего деда!

Дидро. Но я не желаю быть ему дедом!

Анжелика. Ты будешь ему отцом. Я тебя знаю: ты растаешь при первой же его улыбке.

Дидро (в панике). Но у меня никогда не было сына!

Анжелика. Ты будешь лучшим отцом на свете, я уверена.

Дидро. Да погляди же на меня, Анжелика! Ты забываешь, что я старею. Одной ногой я уже в могиле, и другая, тоже теряет опору.

Анжелика. Ты вспоминаешь о своем возрасте только для того, чтобы оправдать свою лень. То же самое ты говорил маме, когда она попросила тебя передвинуть клавесин. Я хочу, чтобы мой сын…

Дидро. «Я»! «Мой»! Прекрати ставить себя в начало, в центр и в конец своих фраз. У этого ребенка должна быть семья, даже если ты не хочешь пока ею обзаводиться. Интересы вида должны возобладать над интересами индивида. Забудь на мгновение точку, которую ты занимаешь в пространстве и во времени, подумай о грядущих веках, о самых отдаленных регионах и о народах, которым предстоит еще родиться, подумай о роде человеческом, о нашем виде. Если бы наши предки ничего не сделали для нас и если мы ничего не сделаем для наших потомков, стремление природы к совершенствованию человека окажется практически тщетным. После нас хоть потоп! Эта поговорка придумана мелочными душонками на потребу себялюбцам. Самой презренной и ничтожной оказалась бы нация, где каждый взял бы себе эту поговорку за жизненный принцип! «Я, я»! Индивидуум смертен, но род человеческий — бесконечен. Вот что оправдывает жертву, вот что оправдывает человека, который соглашается на добровольное всесожжение собственного «я», закланного на алтарях потомства.

Дидро умолкает. Он наблюдает за впечатлением, которое этот монолог произвел на его дочь.

Анжелика. Ты меня не убедил.

Дидро. Анжелика, ты меня просто не слушала. Мне всегда удавалось всех убедить.

Анжелика. А вот меня — нет.

Дидро. Поклянись, что поразмыслишь над всем этим.

Анжелика. Клянусь.

Снова шум в прихожей.

Анжелика. Что это? Дидро. Кошка.

Анжелика. Занятно: вокруг тебя даже кошки теряют равновесие. (Встает и направляется к выходу.) Дидро. Куда ты?

Анжелика. Повидать Дансени, это поможет мне поразмыслить. (Уходит.)

Г-жа Тербуш, Дидро.

Дидро открывает дверь г-же Тербуш, которая входит, запыхавшись и с картиной в руках.

Г-жа Тербуш. Тяжелый денек.

Дидро. Да уж!

Г-жа Тербуш (закрывая за собой дверь прихожей). Скажите, вы сейчас были искренни, только что, с вашей дочерью?

Дидро. Да. (Бросается к своему листку и начинает выводить.) Я даже запишу это немедленно. «Энциклопедия» должна помогать отцам.

Г-жа Тербуш. Поразительно. (Пауза. Он пишет; она на него смотрит.) Как можете вы одновременно отстаивать право на индивидуальное наслаждение и утверждать, что индивидуум обязан отказаться от наслаждения в интересах вида?

Дидро (неискренне). Разве здесь есть противоречие?

Г-жа Тербуш. Похоже на то.

Дидро (та же игра). А почему бы, собственно, морали не быть противоречивой?

Г-жа Тербуш. Потому что в этом случае получается не одна мораль, а две. Мораль индивида и мораль вида. И между ними нет ничего общего.

Дидро (прекращая лицемерить). Это досадно…

Смотрит на свои листки и начинает со вздохом зачеркивать то, что только что написал. Затем смотрит на г-жу Тербуш. Она ему улыбается. Показывает картину, которую держит в руках.