Эдвард Радзинский - Монолог о браке

ГЕНЫЧ (солидно). А ты чего-то все говоришь-го­воришь, а я не понимаю. Шутки шутишь, а мне не смешно… Прости, но, по-моему, какие-то плоские у те­бя шутки выходят, тебе не кажется?

ОН (насмешливо). Кажется… Кажется. Тсс… Не мешай – я вспоминаю. (В зал.) Сверстник – он был круглым отличником… Он был сладостной мечтой родителей в нашем южном городе-курор­те. После школы мы оба поехали поступать в уни­верситет, в столицу. И оба поступили.

Входит ОФИЦИАНТКА с коктейлями.

ОФИЦИАНТКА.Мало пунктов получилось… Мо­жет, их еще на какие-нибудь подпункты разбить?

ОН.Не порть… «Захотел – и напился» – это почти классика. (Продолжает, глядя на Геныча.) Но в уни­верситете его ожидала метаморфоза… Вы поглядите сейчас на его степенный вид! А всего восемь лет назад в университете он был худ, строен, красив, он открыл, что похож на…

ГЕНЫЧ (торопливо). Алена Делона!

ОН.И все девицы…

ГЕНЫЧ.Штабелями…

ОН.И его так потрясло открытие собственной привлекательности, что он уже был потерян для знания. Он забросил занятия, он предался удовольстви­ям, он сошел с ума, он смотрелся во все полирован­ные поверхности. А как он умел разговаривать с девушками!..

ГЕНЫЧ.С любой девушкой…

Появилась ОФИЦИАНТКА с распущенными волосами.

ОН (в зал). Это уже не официантка. Это – моя очередная фантазия: это – «любая девушка».

ГЕНЫЧ (молодцевато). Девушка, а я вас где-то видел – в смысле, хочу с вами познакомиться.

ОФИЦИАНТКА смеется.

ОН.Какое начало!

ГЕНЫЧ.Откуда путь держите и куда?

ОФИЦИАНТКА.Кино вчера смотрела.

ОН.Течет-течет беседа!

ГЕНЫЧ (девушке, весело). Кино хорошее?

ОФИЦИАНТКА (хохочет). Хорошее. И конец хороший. Я люблю, когда с хорошим концом.

ОН (в зал). Вы только обратите внимание! Она помирает от смеха, будто он сообщил ей какие-то по­трясающие вещи.

ГЕНЫЧ.Главное – не останавливаться. (Девуш­ке.) Смотри, парень длинный идет.

ОФИЦИАНТКА (смеясь). У меня брат тоже длинный.

ГЕНЫЧ.Но покороче меня.

ОФИЦИАНТКА.А у нас на работе есть длинная девица – Комарова ее фамилия, – она в баскет играет.

ГЕНЫЧ.А я знал одного длинного – так он хо­дить не мог, такой был длинный. Да, я забыл, я ведь участник всесоюзной переписи населения. Так что попрошу… имя… фамилия… телефончик – рабочий и домашний. (Девушка в восторге хохочет, уходит.) А ты не умел…

ОН.А я не умел… О застенчивое мое отрочест­во! О чувствительность! О примитивно-греховно-возрастные мысли, которые посещали меня в род­ном городе-курорте, когда натыкался я глазами на щедро обнаженные тела жительниц нашей необъ­ятной родины. Но нет, вы не имели никакого отношения к мечте о ней… Ее лицо плыло в вышине в мечтаниях – оно было похоже на лицо Беляевой Люси из 4-го класса родной школы. (Геныч хохо­чет.) Да, конечно, и она была влюблена в тебя… Ты был всегда обаяшка… В десять лет ты подходил на улице к любой представительнице женского пола, просил пять копеек… и получал в ответ пригоршню монет и ворох восторгов типа: «Ну зачем тебе та­кие ресницы – отдай их мне!» И когда я, уязвлен­ный твоим успехом, принципиально обращался с подобной же просьбой, то мой облик почему-то порождал у них только недоуменные вопросы: «Сколько тебе лет? А где сейчас твоя мама? А зачем тебе такие деньги?»

ГЕНЫЧ.Регламент старый.

ОН.И уже в десять лет я сказал себе, как Чехов: «Меня не любили женщины!» И я завидовал тебе… И поэтому я так испугался тогда в этом кафе… Ты хоть помнишь, что случилось тогда в этом кафе?

ГЕНЫЧ.А что?

ОН.Серьезно не помнишь? В этом кафе ты позна­комил меня…

ГЕНЫЧ.С кем?

ОН.С моей женой, кретин! (В зал, указывая на столик, за которым сидит ОНА.) Она сидела за тем же столиком с некрасивой подругой.

ОНА.Ну почему уж такой некрасивой?

ОН.А вот это загадка: любимой подруге положено быть некрасивой.

ОНА смеется.

ОН.Она хороша!

ЕЕ МАТЬ.Ах, как она хороша!

ОН.На мехмате – на трагически бедном красивы­ми девушками мехмате – многие были в этом увере­ны.

МАТЬ.Она – красавица!

ОН.Правда, после окончания университета только трое по-прежнему разделяли эту уверенность: ее мать, я и она сама.