Сергей Могилевцев - Лиса и виноград

X е р е й. Побойтесь богов, господин мой! вы что, собира­етесь умирать?

Э з о п. Нет, Херей, не собираюсь, но у меня такое пред­чувствие, что нельзя слишком долго высмеивать всех и вся, ничего за это не заплатив. В конце-концов придется платить, и, возможно, эта плата окажется непосильной даже для автора множества литературных бестселлеров.

Х е р е й. Ну хорошо, мой господин, хорошо, пятьдесят лет, – это действительно выдающаяся дата. Сам я до этих лет еще не дожил, но вполне допускаю, что она заставляет задуматься о душе. Однако при чем здесь эти Дельфы, в которые мы с таким трудом притащились? При чем здесь этот прославленный город, резиденция златокудрого Аполлона (отвешивает поклон неподвиж­ной статуе) , всех девяти божественных Муз и таинственной пифии, которая загробным голосом вещает мало­понятные вещи? Вам что, было мало других греческих городов? Вы что, в них не могли размышлять о своей душе баснописца?

Э з о п. Дельфы мне нужны для того, чтобы основать в них святилище Муз и установить в нем статую Мнемозины.

Х е р е й. Мнемозины, богини памяти?

Э з о п. Да, моей божественной покровительницы и вдохно­вителя моего эзоповского сарказма. А лучшего места для такого святилища, чем Дельфы, и придумать нель­зя. Пора, наконец, Херей, отдать дань богам, – тем самым богам, которые и диктовали мне все мои знаме­нитые басни. Я слишком долго высмеивал все, что видел и слышал, слишком долго накидывался на все, что шевелится, и должен теперь хоть немного обезопасить себя, посвятив святилище божественным Музам. Ведь это они вдохновляли меня на безумие творчества.

Х е р е й. Так-то оно так, господин, но, думается мне, посетив очередной город, вы вместо того, чтобы раз­мышлять о душе, начнете по привычке высмеивать от мала до велика всех его жителей. Кидаться, одним словом, на все, что шевелится, как кидается черес­чур пылкий юноша на первую попавшуюся гетеру, встре­тившуюся у него на пути. (С интересом осматривает стоящую невдалеке г е т е р у. )

Э з о п. Поживем, мой друг, – увидим, не стоит раньше срока предвосхищать события!

Во время всего этого разговора н и щ и й постоян­но меняет позу, протягивая вперед то одну руку, то другую, то обе вместе, а г е т е р а несколько раз проходит через сцену, покачивая бедрами и демонстри­руя все свои прелести.

Х е р е й ( Э з о п у ) . Посмотрите, господин мой, на эту женщину, – она оказывает вам знаки внимания.

Э з о п. Скорее тебе, Херей, чем мне. Я слишком уродлив, чтобы получать знаки внимания от столь юных особ. Уродлив и стар. Впрочем, спроси, что ей нужно?

Х е р е й (обращаясь к г е т е р е ) . Послушай, красотка, мой господин, – между прочим, известный писатель, – шлет тебе свой привет и желает здравствовать долгие годы. Не хочешь ли и ты отблагодарить его ответным посланием и сказать в свою очередь что-то приятное?

Г е т е р а (презрительно). Я? этому низкорослому горбу­ну? Этому старику с выпученным животом, похожей на котел головой, короткими руками и темной, как у ара­па, кожей? Да за кого ты принимаешь меня, негодник? Я, слава богам, еще не настолько упала, чтобы строить глазки такому калеке. Что я, старуха какая-ни­будь, или последняя деревенская шлюха? я, между про­чим, городская гетера, живу в Дельфах, и строила глазки не ему, а тебе.

Х е р е й (протестующе). Но я всего лишь слуга этого гос­подина! Он, как я уже говорил, известный писатель, и достоин куда как большего уважения, чем то, которое ты ему оказала!

Г е т е р а (с вызовом). А мне плевать, писатель он, или не писатель! Пусть он будет хоть жрец самого Аполло­на, я и тогда ни за что с ним не пойду, пусть он мне заплатит хоть десять драхм, хоть целую мину! Что я, совсем из ума выжила, чтобы взойти на ложе с подобным красавцем, будь он хоть трижды, хоть сто раз писателем? Да я, между прочим, и читать не умею, так что все эти достоинства для меня пустой звук. Мне важно то, что я вижу.

Х е р е й (назидательно). Послушай, красотка, не суди людей по одежке, суди по уму!

Г е т е р а. Да кто ты такой, чтобы заступаться за этого горбуна? Ты что, его близкий родственник?

Х е р е й. Я его раб, а по совместительству ученик, секретарь, слуга, и вообще доверенное лицо, посвященное в самые сокровенные тайны. Говорю тебе, это известный писатель, и его чтит вся Греция!

Г е т е р а (с интересом, немного смягчаясь) . Что, дейст­вительно, известный писатель? А как его звать?

Х е р е й. Звать его господином Эзопом, он родом из Фри­гии, и пишет басни на греческом языке, которыми вос­торгается вся Эллада.