Димитр Димов - Виновный

Петринский (со вздохом, почти умоляюще). Глафира! Положа руку на сердце, давай признаем истину! В искусстве и Ренессансе есть что-то такое, что…

Глафира…располагает к свободе и вызывает страх у ревнивых мужчин, да? (Смеется.) Да, это так, дорогой! Искусство действительно рождает чувство свободы и достоинства, красоты и гармонии в жизни! И что же… утопить искусство в мещанских добродетелях наших бабушек? Когда-то ты его использовал как аргумент в пользу свободной любви, а теперь ты же возводишь в культ брачные оковы! Хм! Когда такие донжуаны, как ты, женятся, они начинают удивлять мир высокой моралью и благочестием.

Пауза. Петринский растерянно смотрит на Глафиру, потом садится за стол и опускает голову на руки.

(Смотрит на него снисходительно и даже сочувственно.) Ты просто себя не узнаешь, правда? Лев, превратившийся в собачку! Вот ведь какую шутку может сыграть жизнь, дорогой! Страх потерять эту покорную и милую женщину – это тебе в отместку за другие сердца, которые ты разбил! Но тебе уже пятьдесят. Пора бы образумиться… Как же ты решился жениться на такой молодой женщине?

Петринский. Она у меня стажировалась, и я полюбил ее.

Глафира. Знаю!.. Попал в ловушку, когда менее всего этого ожидал. Да еще после нескольких неудачных браков! Но любовь – это великое счастье, дорогой. Ты тоже имеешь право вкусить его. Сочувствую.

Петринский (враждебно). Издеваешься, да?

Глафира. Нет! Я правда тебе сочувствую! И ради твоего спокойствия не буду больше дружить с Марией. (После паузы.) Но ты знаешь, что она меня обожает?

Петринский. Все чистые и неиспорченные души тебя обожают!

Из передней слышатся голоса Анн и Марии. Они входят вместе. Ана – красивая, но уже несколько увядшая женщина, с сединой в волосах. Одета с большим вкусом, в черном платье. Держится непринужденно и с достоинством.

Ана. Послушай, профессор! Сардины можно есть и без лимона! Твоя жена в панике от того, что в гастрономе нет лимонов.

Петринский. Все хозяйки впадают в панику, когда спохватятся, что не купили вовремя то, что нужно.

Ана. Да ну? А я не могу себе представить лучшей хозяйки, чем Мария.

Петринский. Все относительно! Есть жены, которые вспоминают про обед, только когда супруг уже пришел с работы, и регулярно кормят его вареными яйцами! (Подходит к Ане и почтительно целует ей руку.)

Глафира (язвительно). Профессор Петринский делит женщин на две категории: на тех, кому целует руку, и тех, кто этого не заслуживает.

Мария. А критерий – кормят они своих мужей вареными яйцами или нет.

Петринский. Это верный признак, по которому о многом можно судить.

Глафира. Только вот беда – характеризует-то он прежде всего тебя.

Ана (Глафире). Не сердись, милая, если мужчины не целуют тебе руку! Они просто хотят поднять настроение у таких увядших особ, как я. А ты цветешь и не нуждаешься в подобных любезностях.

Мария. Не понимаю, зачем такая дискриминация! Теодосий, например, одинаково вежлив со всеми дамами.

Ана. О-о-о, в возрасте Теодосия мужчины становятся очень внимательны к этикету.

Петринский (с досадой, Ане). Хватит о возрасте! Разве мы уж так стары?

Глафира (Ане). Не говори о возрасте в его присутствии. Это его раздражает!

Петринский (враждебно, Глафире). А чем ты будешь кормить супруга сегодня вечером?

Глафира (сердито). Не твое дело!

Петринский (Ане). Видела, кого что раздражает? Половина элегантных женщин Софии перекладывает свои обязанности на ресторанных поваров.

Глафира (вспыхивает). Я художница, господин профессор, а не кухарка!

Глафира порывается уйти, но Петринский останавливает ее, берет за руку.

Петринский (как будто ничего не произошло). Прошу прощения! (Медленно поднимает руку Глафиры и целует.)

Глафира. Просишь прощения! Хорошо еще, что ты умеешь заглаживать свою вину! (Успокаивается.)

Ана (с упреком, Петринскому). Харалампий, ты теряешь чувство меры!

Мария. Для него любая замужняя женщина – это домашнее животное, которое можно пнуть, когда вздумается.

Петринский (Марии). Кто тебе позволил вмешиваться со своими комментариями?

Мария. Ты хочешь, чтобы я была еще и глухонемой? (Глафире.) Он не читал тебе мораль, не внушал, как надо прислуживать мужу, пока я ходила за лимонами?

Глафира. Да, милая! Он носит мораль словно мелочь в кармане пиджака и раздает всем, кого посчитает аморальным! Но мы поговорили еще и о кое-каких эпизодах из времен его молодости!