Бранислав Нушич: Обыкновенный человек

Дамнянович. Хорошо, все это хорошо, но послушай: я хочу сегодня же вечером отсюда уйти. Я пойду в Белград, чтобы скрываться там или, на худой конец, отдаться в руки властей.

Душан. Что с тобой?

Дамнянович. Да так. Мое пребывание здесь становится неудобным и поистине странным.

Душан. Но, может быть, мы уже справились со всеми невзгодами.

Дамнянович. И все же я в очень тяжелом положении. Я здесь и Дамнянович и не Дамнянович; я здесь и обыкновенный человек и необыкновенный; я здесь и сын господина Йованче и не сын, и так далее. Я больше не могу, лучше шесть месяцев тюрьмы, чем шесть дней таких мучений.

Душан. Не расстраивайся ты, пожалуйста. Плохо, конечно, но терпи. Я хочу послать кого-нибудь в город к Янковичу, чтобы спросить его, нет ли ответа. Подожди меня. (Уходит.)

Дамнянович один.

Дамнянович. Пусть говорит, что хочет, но это до крайности неудобное, неприятное, насквозь ложное положение. Я уже больше не могу играть эту роль; я сам себе кажусь смешным, робким, неловким, и даже низким, одним словом, обыкновенным человеком. Ах!.. Обыкновенный человек!.. Я просто… просто убегу. Возможно, это и нехорошо, но в конце концов такой обыкновенный человек, как я, может это сделать…

Вичентие, Мицич.

Вичентие (ведет под руку Мицича). В этом-то, как видишь, и все дело, Йованче.

Мицич (упираясь). Я ничего не говорю, только…

Вичентие. Ты меня послушай. Девушка она хорошая, да и твой неплох. Я к нему за эти дни пригляделся. К тому же Арса – твой старый друг.

Мицич. Ладно, ладно, я подумаю. (Про себя.) О господи! Ну и влип я… Чужих детей женю.

Вичентие. А теперь, между нами говоря… у девочки кое-что есть. Не бог весть что, но кое о чем Арса позаботился.

Мицич. Да ладно, ладно…

Вичентие. Согласен? Иди, поцелуемся.

Мицич. На что согласен?

Вичентие. Ты что, только проснулся, что ли?

Мицич. Да нет же, друг, не проснулся. Если б ты знал мои мучения!

Вичентие. Ух! Странные мучения! Сейчас женитьба – наименьшее мучение на свете.

Мицич. Если наименьшее, то почему ты сам не женился, а ковыляешь по свету со своим ревматизмом, как побитая кошка?

Вичентие. То есть, как это ковыляю? (Бодрится). Прежде всего я хожу очень хорошо и, ей-богу, никакой боли больше не чувствую. А потом, если хочешь знать, я и сам женюсь.

Мицич. Ты?

Вичентие. Да, я… и не переспрашивай, пожалуйста.

Мицич. Ну и женись, брат, будь счастлив, а за других беспокоиться нечего.

Вичентие. Нечего беспокоиться? Во-первых, ты мне такой же друг, как и Арса, и поэтому я хочу, чтобы вы породнились. У вас хорошие и красивые дети… Если говорить правду, этот твой на тебя вовсе и не похож.

Мицич. Конечно, не похож.

Вичентие. А на кого же он похож?

Мицич. А откуда мне знать? Я бы и сам хотел знать, на кого он похож.

Вичентие. Как так?

Мицич (злорадно). Да так. Разве я знаю, как! Есть на свете дети, которые ни на кого не походят.

Вичентие. Ты прав, так тоже бывает. Но дело не в том, на кого он похож. Ты мне только скажи, на что ты решился, тогда позовем Арсу и, бог даст, уладим дело.

Мицич (про себя). Нет, так дальше не пойдет: не хочу я больше, чтобы надо мной разыгрывали комедию. Хоть я человек и принципиальный, но не могу позволить, чтобы из меня делали ученую собачку.

Вичентие. О чем ты думаешь?

Мицич. Знаешь, скажу откровенно, я думаю взять свой чемодан и уйти туда, откуда пришел.

Вичентие. В Ягодину?

Мицич. Да, у меня там свои дела.

Вичентие. Но разве ты мне ничего не ответишь?

Мицич. Отвечу оттуда.

Вичентие. Как оттуда? Может быть, ты хочешь с женой посоветоваться?

Мицич. Да, посоветоваться с ней.

Вичентие. Тогда совсем другое дело, совсем другое дело. Конечно, без этого нельзя: вместе вы его, как говорится, родили, вместе воспитывали, вместе о нем и заботиться должны. Ты прав.

Мицич. Конечно, прав. Поэтому я и хочу уже вечерним поездом уехать.

Вичентие. Хорошо, хорошо, чем скорее, тем лучше.

Мицич. Вот так. Я пойду подготовлюсь, а ты меня подожди. (Уходит налево.)

Вичентие один.

Вичентие. Что-то будет. Когда я еще только начинал это дело, чувствовал – счастливая у меня рука. (Достает из кармана письмо.) Снова зовет меня, говорить, если я еще раз замолвлю за него словечко, дело будет улажено. Утром пойду обязательно, но поставлю условие, чтобы этот безбожник никогда не переступал порога моего дома.

Арса. Мария, Вичентие.