Теннесси Уильямс - Трамвай «Желание»

БЛАНШ (весело напевает).

В цирке море — из бумаги,

В цирке пламя — без огня, —

Все бы стало настоящим,

Если б верил ты в меня.

СТЕЛЛА. Ну и что?

СТЭНЛИ. А то, что и она обитала там же.

СТЕЛЛА. Моя сестра жила в «Мечте»!

СТЭНЛИ. Да это уж после, когда дом уплыл из ее лилейных ручек. Перебралась во «Фламинго»! Захудалый отелишко, — лишь тем и хорош, что там не суют носа в частную жизнь постояльцев. Во «Фламинго» видели виды и на все смотрят сквозь пальцы. А похождения нашей Белой Дамы смутили даже администрацию «Фламинго». Настолько, что ее попросили покорнейше сдать ключ от номера и больше у них не показываться. Ее выставили оттуда, а недели через две она и заявилась к нам.

БЛАНШ (поет).

Цирк сверкает мишурою,

Мнимой роскошью дразня, —

Все бы стало настоящим,

Если б верил ты в меня.

СТЕЛЛА. Какая гнусная ложь!

СТЭНЛИ. Конечно, тебя коробит от таких штук, еще бы! Ведь она и тебе задурила голову, не одному только Митчу.

СТЕЛЛА. Все это выдумки! И ни слова правды. Да будь я мужчиной, пусть бы это ничтожество только заикнулось в моем присутствии.

БЛАНШ (поет).

Без твоей любви,

Без твоей любви

Меркнет блеск цирковых чудес,

Без твоей любви,

Без твоей любви

Мне не светит солнце с небес.

СТЭНЛИ. Милая, все это проверено, комар носа не подточит. Но погоди, дай досказать. Вся беда Белой Дамы в том, что в Лореле уже не разгуляешься — там ее давно раскусили. Гульнут с ней раза два-три да и возьмутся за ум — хватит… так и шла по рукам, и каждый раз — начинай сначала: вечно та же комедия, те же ужимки, та же чушь собачья. А городишко-то слишком тесен, чтобы вся эта волынка тянулась бесконечно. И вот стала притчей всего города. Сначала она просто слыла за слабоумненькую, за городскую дурочку.

Стелла отшатнулась.

А последние два года — за гулящую девку. Вот потому-то твоя сестрица, эта путешествующая принцесса крови, и пожаловала этим летом на гастроли к нам — потому что мэр попросту велел ей избавить город от своего присутствия. Да, еще. Там, знаешь, под Лорелом военный лагерь… так вот, ваш дом, по милости твоей сестры, был занесен в список мест, куда солдатам заглядывать запрещается.

БЛАНШ (поет).

В цирке море — из бумаги.

В цирке пламя — без огня, —

Все бы стало настоящим,

Если б верил ты в меня.

СТЭНЛИ. Вот тебе и утонченная натура, вот она — эта избранная и несравненная… Но это еще не все, дальше — больше: ложь номер два!

СТЕЛЛА. Не хочу! Хватит… чтоб уши мои не слышали!

СТЭНЛИ. Ей теперь уже не вернуться к преподаванию. Да бьюсь об заклад, она, уезжая, и не думала возвращаться в Лорел! Ведь она оставила школу не по собственному желанию, не временно и не из-за нервов. Нет, шалишь! Ее с треском вышибли, не дожидаясь конца учебного года; и за что — говорить противно. Спуталась с семнадцатилетним мальчишкой!

БЛАНШ (поет).

Цирк сверкает мишурою,

Мнимой роскошью дразня…

Воду в ванной пустили сильней, негромкие вскрикивания, смех, словно в ванне плещется расшалившийся ребенок.

СТЕЛЛА. Меня просто мутит ото всего этого…

СТЭНЛИ. Ну, а папаша пронюхал и — к директору школы. Эх, братцы, вот бы очутиться у того в кабинете, когда Белой Даме читали мораль. Вот посмотреть бы, как она крутилась! Да не тут-то было: так взяли за жабры — сразу поняла; допрыгалась. Ей порекомендовали смываться подобру-поздорову, куда-нибудь, где ее еще не знают. По существу — высылка в административном порядке.

БЛАНШ (выглянула из ванной, голова повязана полотенцем). Стелла!

СТЕЛЛА (в изнеможении). Да, Бланш?

БЛАНШ. Еще одно полотенце, для волос. Только что вымыла.

СТЕЛЛА. Сейчас. (Идет к ней с полотенцем.)

БЛАНШ. В чем дело, родная?

СТЕЛЛА. А что? Почему ты спрашиваешь?

БЛАНШ. У тебя такое странное выражение лица!

СТЕЛЛА. А-а… (Попыталась засмеяться.) Устала немножко, наверное, вот и все.

БЛАНШ. Тебе надо принять ванну, когда я кончу.

СТЭНЛИ (из кухни). А вы когда-нибудь кончите?

БЛАНШ. Очень скоро, не бойтесь… Недолго вашей душе томиться.

СТЭНЛИ. Да я не о душе и беспокоюсь — о почках!

Бланш закрыла дверь. Стэнли хохочет. Стелла медленно возвращается на кухню.

Ну, что скажешь?

СТЕЛЛА. Не верю я — басня. А ваш снабженец подлец и негодяй — иначе не трепал бы языком. Да, вполне возможно, в его россказнях какая-то доля правды есть. Да, моя сестра небезупречна, наша семья хлебнула с ней горя, и я отнюдь не во всем ее одобряю. Она всегда была ветреной…