Владимир Набоков: Дедушка

Вот ужасы!..

Да! Тот, кто смерть увидел,
уж не забудет… Помню, как-то воры
в сад забрались. Ночь, темень, жутко… Снял я
ружье с крюка…

Так спасся, — и сразу
как бы прозрел: я прежде был рассеян,
и угловат, и равнодушен… Жизни,
цветных пылинок жизни нашей милой
я не ценил — но увидав так близко
те два столба, те узкие ворота
в небытие, те отблески, тот сумрак…
И Францию под свист морского ветра
покинул я, и Франции чуждался,
пока над ней холодный Робеспьер
зеленоватым призраком маячил, —
пока в огонь шли пыльные полки
за серый взгляд и челку корсиканца {4} 4 Корсиканец — прозвище Наполеона Бонапарта, уроженца Корсики. …
Но нелегко жилось мне на чужбине:
я в Лондоне угрюмом и сыром
преподавал науку поединка.
В России жил, играл на скрипке в доме
у варвара роскошного… Затем
по Турции, по Греции скитался.
В Италии прекрасной голодал.
Видов видал немало. Был матросом,
был поваром, цирюльником, портным —
и попросту — бродягой. Все же, ныне,
благодарю я Бога ежечасно
за трудности, изведанные мной, —
за шорохи колосьев придорожных,
за шорохи и теплое дыханье
всех душ людских, прошедших близ меня.

Всех, сударь, всех? Но вы забыли душу
того лихого мастера, с которым
вы встретились, тогда — на эшафоте.

Нет, не забыл. Через него-то мир
открылся мне. Он был ключом, — невольно…

Нет, — не пойму…

До ужина работу
мне кончить надо… Ужин наш — нехитрый…
Но может быть…

Что ж — я не прочь…

Вот ладно!

Простите болтуна… Боюсь — докучен
был мой рассказ…

Да что вы, сударь, что вы…

Никак, вы детский чепчик шьете?..

Да.
Он к рождеству, пожалуй, пригодится…

Как хорошо…

А вот другой младенец…
вон там, в саду…

А, — дедушка… Прекрасный
старик… Весь серебрится он на солнце.
Прекрасный… И мечтательное что-то
в его движеньях есть. Он пропускает
сквозь пальцы стебель лилии — нагнувшись
над цветником, — лишь гладит, не срывает,
и нежною застенчивой улыбкой
весь озарен…

Да, лилии он любит, —
ласкает их и с ними говорит.
Для них он даже имена придумал, —
каких-то все маркизов, герцогинь…

Как хорошо… Вот он, верно, мирно
свой прожил век, — да, где-нибудь в деревне,
вдали от бурь гражданских и иных…

Он врачевать умеет… Знает травы
целебные. Однажды дочку нашу…
Врывается Джульетта с громким хохотом.

Ах, мама, вот умора!..

Что такое?

Там… дедушка… корзинка… Ах!..

Да толком
ты расскажи…

Умора!.. Понимаешь,
я, мама, шла, — вот только что — шла садом
за вишнями, — а дедушка увидел,
весь съежился — и хвать мою корзинку —
ту, новую, обитую клеенкой
и уж запачканную соком — хвать! —
и как швырнет ее — да прямо в речку —
Ее теперь теченьем унесло.

Вот странно-то… Бог весть мосты какие
в его мозгу раскидывает мысль…
Быть может… Нет…

Я сам порою склонен
к сопоставленьям странным… Так — корзинка,
обитая клеенкой, покрасневшей
от ягод — мне напоминает… Тьфу!
Какие бредни жуткие! Позвольте
не досказать…

Да что он, право… Папа
рассердится. Ведь двадцать су — корзина.

Ведут, ведут… Как дуется старик
забавно. Впрямь — обиженный ребенок…

Тут, дедушка, есть гость у нас… Смотри
какой…