Алекс Тарн - Ледниковый период

Я так думаю, тут важен момент ограниченного промежутка времени. То есть вообще-то, навсегда, псих от своего намерения не отказывается, ни-ни, ни за что! А вот на ближайшую неделю — это пожалуйста, это, оказывается, можно. Ну не дерьмо ли? Правда, есть и такие, что не подписывают. Даже на час вперед. Тогда уже, конечно, надо срочно звонить в полицию. Такая вот дурацкая методика. Не верите? А спросите любого психиатра… Тут, среди вас, наверняка найдется психиатр; есть?

Застывает, будто пораженный внезапной мыслью.

Э-э-э… погодите-ка… Да нет, не может быть. Странно… Знаете, у меня вдруг возникло такое чувство, как будто я вам уже задавал точно такой же вопрос, совсем недавно, стоя на этом же самом месте. Но это ведь нонсенс! Просто невероятно. (оглядывается) Я тут определенно впервые. Чушь какая-то. (качает головой, взволнованно) Странно все-таки… (сам с собою) Ну и ладно, ну и все. — Да нет, не все, странно ведь, странно. — Да ну и что ж с того, что странно? И черт с ним. И Бог с ним. Успокойся. Успокойся. — Да и впрямь, чего это я… действительно. И черт с ним.

Ходит по сцене, делая дыхательные упражнения.

(наконец успокоившись) Я вам скажу, Мусорщик и сам был психиатром, до того, как стал психом. Да… Впрочем, он вам, наверное, рассказывал. Тут все дело в халате. Халат делает психиатра — психиатром, а психа — психом. Честное слово. Помню, как-то Мусорщик пошел на практику в поликлинику. Пришел пораньше — это его первая практика была, волновался. Ну вот, заходит он, значит, в приемную, садится. А там уже человек десять сидят, видимо, психи, те, что лечатся амбулаторно. В общем, начал он с ними разговаривать о том — о сем… нормальные такие ребята, никаких признаков расстройства… он даже подумал, что они — такие же практиканты, как и он, да… Но на всякий случай не спросил. И правильно сделал. Потому что через полчасика пришел врач.

В халате, в простом таком, накрахмаленном белом халате. Этим халатом он только и отличался от остальных. Но всем сразу же стало ясно, что он — психиатр. И это еще не все. Сидевшие в приемной люди, такие до этого нормальные, едва завидев халат, тут же начали вести себя как самые настоящие психи. У этого задергалась щека, тот вдруг вскочил и забегал из угла в угол, третий начал судорожно прятать руки под себя… ну и так далее, каждый со своим бзиком. Начали, то есть, срочно входить в роль. Даже Мусорщик почувствовал себя немного чокнутым. (смеется) Шутка. А вы говорите… И ведь, казалось бы — халат… Что такое — халат? Кусок ткани, не более того! А ведь поди ж ты…

Пауза.

Может, поэтому у меня к халатам такая особенная слабость. Всегда, когда в дом захожу старье покупать, первым делом про халаты справляюсь. Особенно купальные. Те, что на голое тело надевают. На голое… на голое тело…

Лезет в мешок; покопавшись, вытаскивает старый махровый халат.

Ага. Вот он. Кстати, хозяйка была еще весьма и весьма… н-да… (зарывается лицом в халат, нюхает) Черт! Застирали, дураки; так стиральным порошком и шибает. А все равно ее запах слышен; пробивается, пробивается… как же, старому волку — да не учуять? Хе-хе-хе… Вот она — выходит из душа, розовая гладкая кожа… влажные спутанные волосы… серебристая испарина на поверхности зеркала… округлые ягодицы… Вот она — поднимает руки локтями вверх, и груди вздрагивают светло-коричневыми сосками. И тут я… (расправляет халат) я распахиваюсь навстречу… обнимаю все это великолепие, прижимаюсь к ней всем своим махровым, мохнатым телом. (запахивает халат) А-ах! А-ах! Хе-хе-хе…

Некоторое время стоит неподвижно. Затем, опомнившись, искоса смотрит в зал.

Гм… Да вы не бойтесь. Что притихли? Вы, ради Бога, не подумайте чего. Я ведь не насильник какой или извращенец, прости Господи. Я — старьевщик. Старьевщик я. Альтезахен! Избавляю людей от старого, ненужного барахла. От старого, ненужного прошлого. Один мой коллега как-то заметил: «человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Смеясь! Слышали? Смеясь! Так что я вам только помогаю, да еще и приплачиваю за это. Приплачиваю, правда, немного, но все равно — какие-никакие, а деньги. Подумайте: я, старьевщик, оказываю вам столь неоценимую услугу, и я же даю вам за это деньги. Ну не фраер ли? А? Теперь вам ясно, почему вы расстаетесь с прошлым, смеясь? Вы же надо мною смеетесь, надо мною, фраером эдаким. Хе-хе-хе…

Нет, конечно, я тоже делаю свой маленький гешефт, не без этого… но гешефт этот такой крошечный, такой малюсенький — право слово, сущие гроши. Только на хлеб да молоко и хватает. Так что дело тут не в деньгах. Кстати, о молоке…