Александр Володин: Дочки-матери

Вадим Антонович. Ну, ты даешь!

Елена Алексеевна. И вот я думаю: если ей один раз могла прийти в голову мысль дать наш адрес, почему она не могла и в другом случае этим же воспользоваться? Чтобы ее не заставили забрать свою дочку из детдома.

Ольга. Ее никак не могли заставить. Потому что это письмо матери, которое я вам показала, оно и значит как бы официальный отказ. А как только мать отказалась от ребенка, то все заботы о нем государство уже берет на себя.

Елена Алексеевна. Но она могла и не знать! Когда человек что-то нарушает, он всего остерегается. Решила на всякий случай замести следы. Прости, что я так говорю. Но ведь согласитесь, такая возможность не исключена? Конечно, это только предположение.

Вадим Антонович. Так ты считаешь, что это и есть ее родительница? Вот эта самая Леля Васильева?

Елена Алексеевна. Я же говорю, это только гипотеза. Если у тебя есть другие соображения, скажи. Давайте все думать. Оля, ты как думаешь?

Ольга. Не знаю…

Вадим Антонович. В таком случае можно попытаться выяснить, куда она уехала.

Елена Алексеевна. Судя по ее характеру, она с тех пор могла двадцать раз переменить и работу и место жительства.

Ольга. Честно говоря, не она мне нужна. Я думала, может быть, я ей нужна? Но раз нет, так нет…

Она встала.

– Тогда простите за беспокойство.

Елена Алексеевна. Нам-то какое беспокойство. Это тебе беспокойство, ехала в такую даль.

Ольга. Сначала я должна была все уточнить, а потом уже ехать. Вот это моя оплошность.

Елена Алексеевна. Да, еще вот что! Такая получилась неловкость… Мы ведь твой торт-то съели… И косынку девчонки куда-то задевали… Я искала, искала, не могла найти.

Ольга. Какая чепуха, смешно. Не везти же обратно.

Елена Алексеевна. А что ты, собственно, всполошилась? Необязательно сразу ехать. Ты же хотела пожить, Москву посмотреть.

Ольга. Может, и поживу.

Елена Алексеевна. Зашла бы на занятия нашего коллектива, у нас интересный коллектив.

Вадим Антонович. К чему ей твоя самодеятельность.

Ольга. Нет, почему же, возможно, и зайду. Рада была с вами познакомиться.

Елена Алексеевна. Мы тоже.

Ольге не хотелось еще уходить. В полусвете прихожей лицо Елены Алексеевны казалось ей необыкновенно хорошим. Волосы пышные, узлом сзади. Смотрела она, правда, куда-то поверх.

Ольга. Спасибо вам большое за все.

Елена Алексеевна. Ладно, ладно.

Ольга ушла.

Елена Алексеевна. Хорошая девочка.

Вадим Антонович. Волевая.

Елена Алексеевна. Ну и что, это неплохо.

Вадим Антонович. Активная, активная. Из таких вырастают самые вредные бабы. Придет время – она будет тебе указывать, какие ты должна разучивать танцы, и станет обвинять тебя в беспочвенном экспериментаторстве.

Елена Алексеевна. Ты хороший, ты хороший, не злись.

Вадим Антонович. Поверь, милая, она будет именно такая. Твоя беда в том, что сначала ты всеми восторгаешься, а потом не знаешь, как от них отвязаться…

В Доме культуры занимался хореографический коллектив, пятнадцать девочек и один южно-смуглый мальчик.

Вдоль трех стен этого зала – палка, у которой они проделывают свой урок. Вдоль четвертой стены – составное зеркало.

Елена Алексеевна вела занятие.

– И… раз! И… два! Первая позиция, руки и – раз! И – на эфасе! На пальчиках, остренько, как лошадки. Ножки гордые, красивые! Спинки держите. На ручку посмотрели. Коленки еще выворотней… Марина! Надо улыбаться, улыбаться надо! Головки красивые! Девочки, не халтурьте. И… сели на арабеск. Э-эх, плохо!

Ольга сидела неподалеку от нее на скамье.

Елена Алексеевна. Мы любим, когда кто-нибудь присутствует. Пусть учатся преодолевать стеснительность. Обрати внимание вот на эту, третью справа, Флора. Когда был фестиваль, она покорила Москву.

Флора закинула ногу на палку, внимательно глядя на себя в зеркало.

Галя, брызгая из лейки на пол, шла вдоль станка.

Елена Алексеевна. Почему, Галя, ты так тяжело ходишь? Десять пудов прошло.

Галя смотрела на мать, безмятежно улыбаясь.

Елена Алексеевна (хлопнула в ладоши). Приготовились. Стали по четыре. Флора, поменяйся, пожалуйста, с Ирой местами. Плие… Руки – это главное. Руки и глаза. Руки вздохнули! Отдаетесь нам! Арабеск, акарте назад, гран батман жете и – плие. Начали!

…Веками отлитые движения, повороты, округло плывущие руки («ручки» называют здесь), взлеты медлительных «вывернутых» ног («ножки» называют их здесь) и взлет, полет, перелет по воздуху над землей, отдельно, оторванно от земли, заодно с воздухом, почти с небом, когда «спинка» выгнута и «ручки» округлы и «ножки» словно одна продолжение другой летят, стелются параллельно далекой, забытой на пять мгновений, земле…