Александр Володин - Три кинокомедии

— Мошка, комар, — пояснял он Комикам, — а какие люди гибнут!

Но вот изображение на экране сменилось. Там теперь была Обезьянья страна, по которой бежали Айболит, Авва и Чичи.

Страна была похожа на детский парк, где все грустно замерло: карусели не крутились, понуро лежали игрушки, в которые уже давно никто не играл.

— Доктор! Доктор! — доносился откуда-то жалобный призыв.

— Пустите меня! — задергался Бармалей. — Он же их всех вылечит! — И, вырвавшись из рук Комиков, Бармалей снова прыгнул в экран.

А больные обезьянки обнявшись стояли у заборчика, сидели на неподвижных качелях и грустно-грустно пели:

Из зарослей выбежал Айболит и, бросившись к больным обезьянкам, начал немедленно ставить диагнозы.

— Ангина! — говорил доктор, выслушивая больных и щупая им животы. — Скарлатина! Дифтерит! Бронхит! Грипп! И катар верхних дыхательных путей... Тссс!

Авва жалобно скулил, а глаза Чичи становились все круглее и круглее.

— Авва, лекарства! — распорядился Айболит.

И тут больных как ветром сдуло. Они попрыгали на деревья, взвились по трапециям, пытались улизнуть от доктора, раскачиваясь на качелях.

Но Айболиту, Авве и Чичи все-таки удалось каждой больной обезьянке дать по ложке микстуры и по сладкому-пресладкому куску сахару.

Когда обезьяны получили сахар, они совершенно поправились, стали прыгать и весело запели:

Началось невообразимое веселье! Всюду заиграла музыка, обезьянки плясали, ели мороженое, а Комики и Трагики крутили сальто, жонглировали, катали на качелях Айболита и Авву.

Совершенно счастливая Чичи пела:

А хор обезьянок подхватил:

Не успевший помешать лечению, с мрачным лицом у одинокой пальмы одиноко танцевал Бармалей.

Поймав на себе взгляд доктора, он показал ему язык и спрятался за пальму.

Но Айболит, вздохнув, подошел к Бармалею и протянул ему эскимо.

Бармалей взял эскимо, тут же обкапался мороженым и заявил:

— Подумаешь! Я тоже могу делать добрые дела.

— Ну?! — приглашающе отвел руку доктор, словно говоря этим жестом: так в чем же дело, мы все будем только рады!

— Если я начну делать добрые дела, — хвастался Бармалей, — вы все лопнете от зависти. У меня в два счета все станут счастливыми! А кто не станет, я того в бараний рог согну, сотру в порошок и брошу акулам! У меня враз все станут счастливыми! Только я этого не люблю и не стремлюсь... Э-э-э! — снова показал Бармалей доктору язык и скрылся за пальмой.

Айболит пришел в ужас от этого заявления и немедленно обратился к зрителям:

— Граждане! Если вы увидите Бармалея, который собирается делать добрые дела, схватите его и поставьте в угол. Очень вас об этом прошу! Пожалуйста!

И мы снова оказались в кинопавильоне с деловито разъезжающими тележками, бегающими гримершами и деталями декораций.

Айболит, прощально помахав рукой зрителям, вскочил на одну из тележек и поехал разгримировываться.

А из глубины экрана выплыли надписи:

ДО СВИДАНИЯ!

БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ!

Влюбленный Остап Бендер ночь напролет сочинял стихи. И сочинил: «Я помню чудное мгновенье». Стихи получились на славу. И только на рассвете, когда были написаны последние строки, Остап вспомнил, что это стихотворение уже сочинил А. С. Пушкин. Такой удар со стороны классика!

Классики — народ коварный. Однажды в межкартинном простое я придумал трюк. Я подробно (мысленно) разрабатывал его, я его варьировал, я прикидывал, кто из актеров может его осуществить. Я любил и нежно холил этот трюк, самодовольно представлял, как эффектно он будет выглядеть в моей новой картине. И, естественно, потом оказалось, что нечто подобное уже выдумал Чаплин в «Золотой лихорадке».