Джон Труби - Анатомия истории. 22 шага к созданию успешного сценария

Владимир Набоков отмечал, что после XIX века этот прием в литературе уже далеко не столь популярен. Вероятно, потому, что он излишне нарочит.

Вместе с тем при умелом обращении символическое имя может стать отличным решением. Хотя лучше всего эта техника годится для комедии: комедия любит типичных персонажей.

Например, вот некоторые из гостей, бывавших на приемах у Гэтсби. Обратите внимание на то, как Фицджеральд называет изысканные имена и тут же переходит к грубой реальности, сообщая, что собой представляют эти люди или какова была их дальнейшая судьба.

«Из Ист-Эгга приезжали Честер-Беккеры, и Личи, и некто Бунзен, мой университетский знакомый, и доктор Уэбстер Сивет, тот самый, что прошлым летом утонул в штате Мэн. И Хорнбимы, и Уилли Вольтер... С дальнего конца острова приезжали Чидлзы и О. Р. П. Шредеры, и Стонуолл Джексон Эбрэмс из Джорджии, и Фишгард, и Рипли Снелл, все с женами. Снелл был там за три дня до того, как его посадили в тюрьму, и так напился, что валялся пьянью на подъездной аллее, и автомобиль миссис Юлиссез Суэтт переехал ему правую руку».

Еще один способ применения символических имен — смешивание «реальных» и вымышленных персонажей, например, в таких произведениях, как «Регтайм», «Ветер и лев», «Заговор против Америки» и «Картер побеждает дьявола». Исторических личностей, упомянутых там, нельзя назвать «реальными персонажами». Известность этих людей превращает их для читателя в иконы. Эти персонажи вовсе не «исторические»: в национальном сознании они стали, по сути дела, мифическими героями. Их имена символизируют определенную идеологическую систему, и автор может ее поддерживать или ниспровергать.

Одна из более совершенных техник, связанных с персонажами, состоит в создании символа, позволяющего проследить эволюцию героя. Персонаж проходит все стадии своего развития, и автор вводит в повествование символ, которому будет соответствовать герой на каждом этапе своего преображения.

Прибегая к этой технике, сосредоточьтесь на иллюстрирующих историю героя сценах в начале и в конце повествования. Введите символ для персонажа, который показывал бы его слабость / нужду. Вновь используйте этот символ в момент внутренней перемены в герое, но уже видоизменив его.

В «Крестном отце» символ эволюции героя выбран идеально. Начальная сцена показывает типичный момент из жизни «крестного отца» мафии: к Вито Корлеоне приходит некий человек и просит о справедливости. Затем между ними происходят переговоры, и в итоге стороны приходят к согласию. Последняя реплика Вито в этой сцене: «Однажды, хотя такой час может и не прийти, я попрошу тебя об ответной услуге». Эта реплика, резюмирующая итог переговоров, изящно отсылает к сюжету «Фауста», показывая, что «крестный отец» и есть дьявол.

Символ дьявола появляется вновь в конце картины, когда Майкл, новый глава мафии, приходит на крещение племянника, а его подручные тем временем отстреливают боссов других мафиозных семей Нью-Йорка. Как положено по обряду крещения, священник спрашивает Майкла: «Вы отрекаетесь от сатаны?» Майкл отвечает: «Отрекаюсь», хотя он уже сам дьявол. Затем Майкл обещает оберегать младенца, которому в буквальном смысле стал крестным и который, едва закончится обряд, лишится отца.

За сценой перестрелки должен следовать момент прозрения героя, но, поскольку Майкл стал дьяволом, авторы сознательно посылают прозрение не ему, а его жене Кэй. Она наблюдает из соседней комнаты, как подручные Майкла собираются, чтобы поздравить его с новым «высоким» статусом, и дверь к новому королю преступного мира захлопывается перед ее носом.

Отметьте, как тонко вводится символ в первой сцене. Слово «дьявол» не звучит вовсе. Авторы привязывают символ к герою, виртуозно конструируя сцену, где слова «крестный отец» возникают в самом конце, перед финальной репликой, неявно отсылающей к истории Фауста. Именно благодаря этой тонкости прием так воздействует на зрителя.

Придумав главный символ всего произведения и символы для персонажей, пора переходить к следующему шагу: сконцентрировать в одном символе всю суть этического конфликта.

Это сложная задача, и прием, о котором пойдет речь, весьма непрост в использовании. Если он реализуется неудачно, повествование выйдет излишне назидательным.