Константин Сибирский: Черная тень над моим солнечным завтра

Мак Рэд размеренными шагами ходит из угла в угол по камере. Он думает и, порой, беседуя сам с собой, бросает реплики по мучившему его вопросу…

— …И мой социальный эксперимент может окончиться здесь… Оказывается тюрьма является тем цементом, который связывает кучу диких камней в фундамент, являющийся основой большевистского государства. Я думал, что идеальный коммунизм и тюрьма несовместимы друг с другом… Но это все земное… Мне нет дела больше до земных дел. Интересно, что там, по ту сторону физической жизни человека? Мое тело вероломно украдено и принадлежит уже не мне… Они могут каждую минуту его окончательно и навсегда уничтожить. Но что будет с моей душой? Или она погибнет, как утверждает учение Маркса, или отделившись от тела будет жить дальше в Чудесном Саду Творца Неба, Земли и всего живого… или будет носиться в космических просторах… Бородатый Карл — мальчишка: он не мог окончательно доказать этого но… это сделала религия…

И перед глазами Мак Рэда проходят поддернутые дымкой времени видения детства, Он, десятилетний мальчик, слушающий проповедь пастора в церкви. Потом, вместе с пастором беседуя они шагают по чудесной зеленой лужайке в цветущем саду. «Это все создал Бог». Все создано Богом, — повторяет за пастором юноша.

— О, Господи! спаси и помилуй меня, заблудшего раба, который забыв Тебя, познал снова… Я возвращаюсь, как блудный сын, в лоно церкви. Я не хочу умереть грешником!

Коленопреклоненный Мак Рэд долго и горячо молится в углу своей одиночки. Ему чудится появившееся на стене прозрачное видение Распятого Христа в терновом венце.

Канцелярия тюрьмы. По коридору проводят партии заключенных.

Начальник, в черной форме, достает из железного ящика папку с надписью:

«Дело

но исполнению приговоров

высшей меры наказания за 1938 год»

Он сортирует приговоры на две кучки. На каждом листе бумаги просвечивает лицо человека: моряка, священника, рабочего, крестьянина, командира армии, профессора, старика с белой бородой.

Взгляд читающего задерживается на приговоре с лицом Мак Рэда. В папке лежит бумага с римским профилем Де-Форреста.

— Почему не отправлена просьба о помиловании по этим приговорам? Их срок уже истек? — спрашивает начальник у секретаря.

— Они очевидно отказались от помилования.

Рука начальника набирает номер телефонного аппарата и берет трубку.

— Верховный суд, Приговоренные вами Мак Рэд и Де-Форрест отказались от просьбы о помиловании… Как поступить? Ввести в расход или…

Начальник прислушивается к хрипу в трубке и подтверждает приказ:

— Задержать до особого сообщения… Хорошо!

Папка листается дальше. Жизнь в тюрьме идет своим чередом. Толпы заключениях проходят в сводчатые каменные ворота. По коридорам разносят бочки с дымящимся, зловонным варевом и раздают жидкую еду. Чекисты получают списки людей, которых должны расстрелять ночью…

На валике телеграфного аппарата движется лента:

«Осужденным Дугласу Мак Рэду и Джорджу Де-Форресту заменить высшую меру наказания — расстрел, заключением в исправительно-трудовых лагерях сроком на десять лет»…

В камеру входят два чекиста в кожаных куртках.

— Мак Рэд?

— Я! — отвечает потрясенный узник. — Вы уже пришли за мной?

— Прочтите здесь и распишитесь. Расстрел вам заменен десятью годами.

Мак Рэд расписывается и после ухода чекистов искренне молится.

— О, Господи! Благодарю Тебя за спасение! Вразуми, помилуй и научи, как я должен провести дни своей жизни, родившись вторично…

Полярный холод. На скале растет одинокая уродливая сосна.

Сквозь ее ветви и крупные хлопья падающего снега виден однообразный и унылый сибирский пейзаж. Такие же чахлые сосны поросли на склонах сопок.

Сильные порывы ветра развевают полы одежды медленно бредущей партии заключенных. Построенные по четыре в ряд, в бесконечную колонну, они потеряли облик людей. Их изможденные, землистого цвета лица будто посыпаны пеплом.

Потерявшие свободу передвижения, личное «я», веру в будущее, эти человекоподобные существа, превращены в своеобразный организм — огромную гусеницу-сороконожку, открытую учением Маркса.

Мозговой и управляющий центр гусеницы — человек с трехлинейной винтовкой в руках и жестоким лицом сфинкса. В его одном, бесчеловечном лице, воплощение силы и мощи государства.