Руди Штраль: Пьянящий запах свежего сена

Ангелика. Гм… А сейчас?

Лидия. И сейчас — не стоит вспоминать об этом. К тому же все привыкли: просто «Будущее» — и все. Да, мы с вами еще на «вы»? Может, на «ты» перейдем?

Ангелика. Согласна. Я вот что хотела спросить. Кто такой Скрюченный Пауль?

Лидия. Пауль? (Вздыхает.) Феномен, клинический случай.

Ангелика. Неизлечим?

Лидия. Кто знает. Поэтому он и феномен. Но конечно, случай трагический. Ты его уже видала?

Ангелика. Нет.

Лидия. Представь: парень — что твой дуб. Зда-а-ровый такой, может быка на колени поставить. Он так и делал, особенно перед заезжими городскими… И вдруг — удар судьбы! — согнуло парня, точно вопросительный знак. Сначала мы думали — прострел, это бывает, когда работа тяжелая, да в поле, да на ветру. Врачи обследовали его со всех сторон, от одного светила слали к другому — и ничего. Даже в столичной клинике тамошним докторам не удалось его выпрямить ни на сантиметр. Так согнутым и ходит.

Ангелика. Бедный старик.

Лидия. Старик? Да ему едва за тридцать. Он вместе со мной и Матти в школу бегал. Всего год назад был лучшим танцором во всей округе. А теперь — несчастный инвалид!

Пастор(с улицы, очень громко, взволнованно). Так вы мне ничегошеньки не скажете? И ты ничего, Пауль?

Пауль(с улицы, раскатистым басом). Дак я ж говорю, господин пастор, не могу я…

Лидия. А вот и он! (Встает, подходит к окну, выглядывает, потрясенно.) Не может быть!

Ангелика(идет за ней). Что там?

Лидия(взволнованно). Там… Он стоит!..

Ангелика(невольно повторяя слова Лидии). Парень — что твой дуб! И прямой как свечка! (Недоверчиво.) Это он — несчастный инвалид?..

Лидия(счастливо). Был, был инвалидом! А теперь излечен! (Убежденно.) Это Матти сделал! (Выбегает.) Пауль! Пауль!

Ангелика(хочет пойти за ней следом, но передумывает и подходит к телефону. Снимает трубку, набирает номер). Пожалуйста, соедините меня со вторым секретарем. Я жду.

Лидия(с улицы, радостно). Пауль, дорогой Пауль! Быть не может!

Пастор(с улицы). Сплошной обман! Бесовские проделки.

Пауль(с улицы). У меня и впрямь все прошло.

Маттес(с улицы). Это самое главное.

Ангелика(в телефон). Товарищ Хаушильд? Это Неверящая. Из Труцлаффа, да. Я хотела только сказать, наверное, я все же останусь на неделю… (Испуганно.) На целый месяц? Да нет, просто… Тут возникли еще кое-какие неясности. (Почти обиженно.) Нет, товарищ Хаушильд, это не вопрос жизни и смерти и не касается особенностей этой местности! (Решительно.) Да, теперь я буду действовать еще более последовательно и… До свидания! (Кладет трубку.)

Входят Лидия, Пауль, пастори Маттес. Двое последних тихо, но оживленно дискутируют.

Лидия(подводит Пауля к Ангелике, в восхищении). Посмотри-ка на него! Вот он — наш Пауль! Абсолютно здоров и силен, как никогда! Только что он попробовал пропахать целину — и сам тянул плуг!

Пауль(пожимая Ангелике руку). Привет!

Ангелика(сдержанно). Добрый день.

Пастор(Ангелике, показывая на Пауля). Если бы вы его три дня назад видели! (Демонстрирует состояние Пауля еще более наглядно, чем до того Лидия.) Мировая скорбь! Развалина! А теперь — в толк не возьму!

Лидия(восхищенно, Маттесу). Здорово у тебя получилось! Теперь я за урожай спокойна.

Пауль(поднимает тяжелый чемодан, будто пушинку). Пойдем, Лидия.

Лидия. Всем привет! (Ангелике.) Мы наверняка увидимся. (Уходит с Паулем.)

Ангелика(идя следом). Я с вами в деревню. А дубрава подождет.

Маттес(хочет пойти за ней). Ангелика, я…

Пастор. А вот ты останешься! «Месть моя грядет», — говорит господь наш. А я здесь как-никак общинный пастор. Исповедуйся, как на духу, ты, фарисей. Что сотворил с несчастным Паулем?

Маттес. Зря вы, господин пастор. Во-первых, вы, как протестант, права не имеете исповедовать. Во-вторых, я, как коммунист, не имею права исповедоваться. И потом, побойтесь бога, какой же теперь Пауль «несчастный»! Он же распрямился. Или нет?

Пастор. Вот именно, распрямился, черт бы его побрал. (Хмуро.) Да нет, я, конечно, желаю ему добра от всей души. Да ведь и трех дней после проповеди моей не прошло, а ты его вылечил!