Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 2

Марья Дмитриевна. Хорош мальчик… То-то мерзавец… Надо сказать Наташе. По крайней мере, ждать его не станет.

Уходит. Входят Элен и Анатоль.

Элен (подходя к Пьеру). Ах, Пьер… Я не знала, что ты вернулся. Ты не знаешь, в каком положении наш Анатоль…

Пьер (со страшным выражением бешенства и силы в блестящих глазах). Где вы, там разврат, зло… Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами…

Анатоль покорно и смущенно выходит за Пьером.

Занавес.

1812 год. Июль. У Ростовых в Москве. Наташа в лиловом платье пела сольфеджио в зале, прохаживаясь. В гостиную вошел Пьер.

Наташа (как только увидала его толстое, удивленное лицо, покраснела и быстро подошла к нему). Я хочу попробовать опять петь. Все-таки занятие.

Пьер. И прекрасно…

Наташа (с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел у нее Пьер). Как я рада, что вы приехали… Я нынче так счастлива… Вы знаете, Николай получил Георгиевский крест… Я так горда за него…

Пьер. Как же, я прислал приказ.

Наташа (покраснев, но не опуская глаз, вопросительно глядя на Пьера). Граф… что, это дурно, что я пою?

Пьер. Нет… отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?

Наташа (быстро). Я сама не знаю. Но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меня важны, как много вы для меня сделали… Я видела в том же приказе: он, Болконский (быстро, шепотом проговорила это слово) , он в России и опять служит. Как вы думаете, простит он меня когда-нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете?

Пьер. Я думаю… ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.

Наташа (с восторгом). Да вы… вы… другое дело… Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что было бы со мною, потому что…

Слезы вдруг полились у нее из глаз; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и ушла ходить по зале.

Петя (вбежал в это время в гостиную. Красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми губами, похожий на Наташу). Ну, что мое дело, Петр Кириллыч, ради Бога… Одна надежда на вас.

Пьер. Ах, да, твое дело. В гусары-то? Скажу, скажу, нынче скажу все.

Гр. Ростов (входя в гостиную). Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.

Пьер. Достал. Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание, и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.

Гр. Ростов. Да, да, слава Богу. Ну, а из армии что?

Пьер. Наши опять отступили. Под Смоленском уже говорят.

Гр. Ростов. Боже мой, Боже мой… Где же манифест?

Пьер. Воззвание… Ах, да…

Ищет в карманах бумаг и не может найти их. Входят графиня Ростова, Шиншин и Соня.

Пьер (продолжая охлопывать карманы, целует руку у графини и беспокойно оглядывается, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше и не приходила в гостиную). Ей-богу не знаю, куда я его дел.

Гр. Ростова. Ну, уж вечно растеряет все.

Соня. Я пойду поищу в передней.

Уходит. Наташа вошла с размягченным и взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера.

Пьер (лицо его, как только вошла Наташа, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее). Ей-богу я съезжу, я дома забыл. Непременно…

Гр. Ростов. Ну, к обеду опоздаете?

Пьер. Ах, и кучер уехал.

Соня (возвращаясь с бумагами). Я нашла их в вашей шляпе; вы заложили за подкладку.

Пьер (смущенно). Ну вот, благодарю.

Шиншин. Забавный анекдот. К Растопчину привели какого-то немца и объявили ему, что это шампиньон, — так рассказывал сам граф Растопчин, — граф велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а простой старый гриб немец.

Гр. Ростов. Хватают, хватают, я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по-французски. Теперь не время.

Шиншин. А слышали? Князь Голицын русского учителя взял, — по-русски учится, становится опасным говорить по-французски на улицах.