Александр Островский: Том 5. Пьесы 1867-1870

Отца и мать прогнали,
А я за дверь от страха схоронился.
Хотел бежать, да увидал тебя,
На красоту твою я загляделся
И простоял как вкопанный!

Пошел!
Пошел скорей! Беды с тобой дождешься!
Увидит сам, тогда хоть в гроб ложись.

Некстати ты разговорилась много.
Задуй фонарь, и не увидят.

Дело.
И то задуть.

Постойте, не гоните!
Позволь сказать тебе одно лишь слово!

Ну, говори скорее!

Вот что горе:
Сказал бы я, да слов таких не знаю, —
Не приберу по красоте твоей.
Что ни скажи тебе, все будет мало.
Да и сказать всего тебе не смею.

Ты глуп еще и молод. Ты не знаешь
Цены себе. Уж если ты не смеешь
Сказать девице ласковое слово,
Кому ж и сметь! Вот я не побоюся
Сказать тебе: ты писаный красавец,
Неслыханный! Всю ночку мне не спать,
Все о тебе гадать и думать буду,
Твои сокольи очи вспоминать.
Беги скорей! Нам больше не видаться.

А свидимся?

Дай Бог не разлучаться.

Ступай, ступай! В потемках не заметят.

Вы, нянюшки и девушки сенные,
Ищите вы потешных слов и сказок
И присказок, — утешьте вы меня!
Теперь всю ночь до бела дня мне плакать,
А вам всю ночь сидеть да утешать!

Сегодня в ночь приехала корела
Поморская, ведунью привезла.

Грядущее темно, его загадки
Отгадывать не нам. Святые люди
Имеют дар пророчества, — мы грешны.
Служители подземных сил к нам ближе;
И в этой темной богоборной силе
Есть знание. В глухих лесах поморья,
Среди корел, где идольские требы
Свершаются тайком, под кровом ночи,
Мудреные таятся ведуны.
Подчинены им страшные виденья
Ночных часов. И грешный царь Василий,
Как царь Саул к колдунье аэндорской,
К волхвам идет за спросом и советом.

Привесть ко мне сегодня ночью ведьму,
Ту старую, что привезли корелы.

Князь Михаил Васильевич Скопин
Пожаловал. Пришел и князь Димитрий
Иванович.

Ну, пусть они войдут.

Бегут?

Бегут. Что день, то убывает
В моем Большом полку детей боярских.

А что за сласть им в Тушине?

Свобода,
Гульба, разбой. А тем, кто познатней,
Боярский сан.

От беглого дьячка!
Велика честь! Рожинский и Сапега
В своей земле от виселиц бежали,
А наши к ним с поклоном за боярством!
Хоть лыком шит, а все-таки боярин.

А что Москва?

Пустеет. Из приказов
Подьячие бегут, купцы из лавок,
Бегут князья, бояре, воеводы
И ратники.

И как не разбежаться
От воевод таких!

А чем мы плохи?

Чем плохи-то? А тем, что воеводы.
Вот если б вам с Голицыным Васильем
Коров пасти, на это дело хватит
Ума у вас; а вас судьба в бояре
Поставила, вам войска подавай!
Нарядится, всего себя обвесит
Доспехами, саженные набаты
Везут за ним, стотысячное войско
Кругом его, и шум, и звон оружий;
Гроза грозой идет на супостата,
А только лишь сойдется с горстью ляхов —
И побежит в одном лишь зипунишке
Для легкости. Наряд тяжелый бросит
И рать свою; домой и прямо на печь,
И там дрожит, боится, что догонят.
А царь не смей его и пальцем тронуть,
Боярин он большой, особь статья.
Вот мне Господь каких послал стратигов!
Одна у нас надежда ты, Михайло.