Уильям Йейтс: Воскресение

Легкий барабанный бой изображает стук в дверь.

Иудей.Кто-то стучит, но я боюсь открывать из-за этой уличной толпы.

Грек.Не бойся, толпа уже понемногу редеет. Иудей спускается к левой стороне зрительного зала.

Из воззрений наших великих философов я заключаю, что бог может утопить человека в несчастье, отнять здоровье и богатство, но человек при этом сохраняет свое одиночество. Если это Сириец, он может принести такое известие, что человечество никогда не забудет его слов.

Иудей(из зала). Это Сириец. Тут что-то не так. Он или болен, или пьян. (Помогает Сирийцу подняться на сцену.)

Сириец.Я будто пьян, еле держусь на ногах. Случилось нечто невероятное. Я бежал всю дорогу.

Иудей.Ну?

Сириец.Я должен немедленно рассказать Одиннадцати. Они еще здесь? Всем надо рассказать.

Иудей.Что случилось? Переведи дух и рассказывай.

Сириец.По дороге к гробнице я встретил женщин из Галилеи, мать Иисуса Марию, мать Иакова и других женщин. Самые молодые из них были бледны от волнения и начали говорить наперебой. Не знаю, что они имели в виду, но Мария, мать Иакова, сказала, что на рассвете они ходили к гробнице и обнаружили, что она пуста.

Грек.А!

Иудей.Она не может быть пустой. Я никогда этому не поверю.

Сириец.У входа стоял сияющий человек, возвестивший, что Христос воскрес. Слабая барабанная дробь и звук трещотки. Когда они спускались с горы, какой-то человек внезапно появился на их пути. Это был сам Христос. Они упали на колени и поцеловали его ноги. Теперь дайте мне пройти к Петру, Иакову и Иоанну, чтобы рассказать им об этом.

Иудей(стоя перед занавешенным входом во внутреннюю комнату). Я не уйду с этого прохода.

Сириец.Ты слышал, что я сказал? Наш Учитель воскрес!

Иудей.Я не позволю тревожить Одиннадцать какими-то видениями женщин.

Грек.Это были не видения. Женщины сказали правду, и все-таки ты прав, ведь ты здесь за старшего. Мы все должны убедиться в этом, прежде чем сказать Одиннадцати.

Сириец.Но они смогли бы оценить ситуацию лучше, чем мы.

Грек.Хотя мы значительно моложе, мы знаем о мире гораздо больше их.

Иудей.Если бы ты рассказал им эту историю, они поверили бы в это не больше, чем я, но страдания Петра усилились бы. Я знаю его дольше, чем ты, и поэтому хорошо представляю себе, что могло бы случиться. Петр подумал бы, что ни одна из женщин не испугалась, не отказалась бы от своего учителя, и что эти видения доказали их любовь и веру. А потом он вспомнил бы, что у него не было ни того, ни другого. И, представив, что Иоанн смотрит на него, он бы отвернулся, закрыв лицо руками.

Грек.Я сказал, что мы все должны быть уверены, но существует и еще одна причина, по которой тебе не следует им ничего говорить. Кое-кто еще должен здесь появиться. Я уверен, что Иисус никогда не имел человеческого тела; что это призрак, который способен пройти сквозь эту стену, и что он так и сделает. Он проникнет в эту комнату и сам будет говорить с апостолами.

Сириец.Он не призрак. Мы положили огромный камень у входа в гробницу, но женщины сказали, что его откатили в сторону.

Иудей.Римляне вчера слышали, что некоторые из наших людей намеревались похитить тело и распустить повсюду слух, будто Христос воскрес, и таким образом избежать стыда от нашего поражения. Возможно, они украли его ночью.

Сириец.Римляне поставили часовых у гробницы, и женщины обнаружили их спящими. Христос усыпил их, чтобы они не могли увидеть, как он отодвигает камень.

Грек.Рука без жил и костей не может двигать камни.

Сириец.А что, если это противоречит всему человеческому знанию? Другой Арго плывет за руном, другая разграблена Троя.

Грек.Почему ты смеешься?

Сириец.Что есть человеческое знание?

Грек.Это знание, которое охраняет от разбойников дорогу отсюда до Персии; знание, с помощью которого построены прекрасные города и создан современный мир, знание, отделяющее нас от варваров.

Сириец.А что, если здесь кроется нечто необъяснимое, нечто более важное, чем все остальное?

Грек.Ты говоришь так, как будто хочешь, чтобы вновь вернулось варварство.

Сириец.Что, если всегда есть нечто, находящееся за пределами знания и порядка? Что, если в какой-то момент, когда наше знание кажется исчерпывающим, оно появляется? (Начинает смеяться.)