Виктор Шендерович - Текущий момент и другие пьесы

ПАШКИН. Что же Он не вмешивается?

СТРОНЦИЛЛОВ. Он не милиция, чтобы вмешиваться! Он хотел одушевить материю — а дальше чтобы она сама. А материя из рук вырвалась. Он сказал: плодитесь и размножайтесь, а кто размножается быстрее всех, знаете? То-то и оно. Крысы и бацилльная палочка. А вы руки перед едой не моете.

ПАШКИН. Я сейчас…

СТРОНЦИЛЛОВ. Сидеть!

ПАШКИН. Сижу.

СТРОНЦИЛЛОВ. После знаменитой европейской чумы 1348 года Господь и захандрил по-настоящему. Сломался старик. Потом дарвинизм пошел — а Он уж сквозь пальцы на это. пускай, говорит, живут, как хотят. А после Первой мировой вообще забил на всё. И то сказать: до иприта и Хиросимы Господь додуматься не смог, это уж вы сами… (Стучит Пашкину пальцем по голове.) Развилась материя.

ПАШКИН. Хиросима — это не мы.

СТРОНЦИЛЛОВ. А кто?

ПАШКИН. Это американцы!

СТРОНЦИЛЛОВ. Пашкин! Господь таких подробностей не различает. Хиросима, Освенцим, Беломорканал — это Ему один черт! Огорчился Он, рефлексировать начал, как последний интеллигент, дела забросил. Атеистическую литературу читает, мазохист. В тоске насчет содеянного сильнейшей. Хотел, говорит, как лучше.

ПАШКИН. Кому говорит?

СТРОНЦИЛЛОВ. В том-то и дело — кому! Да кто Ему потом отвечает. Святых набежало ото всех конфессий, отрезали Всевышнего от рядовых ангелов; все подходы перекрыли, между собой за ухо Господне воюют. Молитвы идут со всех сторон, сами понимаете, взаимоуничтожающие. отсюда на иврите, оттуда на арабском — прошу представить обстановочку. Лоббирование идет в открытую: то харе кришна, а то и аллах акбар. Короче, бардак такой, что ни в сказке сказать. И вот этот ангел.

ПАШКИН. Какой?

СТРОНЦИЛЛОВ. О котором мы с вами фантазируем. Однажды он решает пробиться к Господу и рассказать ему всю правду. с примерами из жизни. Чтобы второе дыхание Всевышнему открыть. Чтобы снова Божья Воля была, а не дрязги межконфессиональные! Чтобы единым камертоном сферы небесные настроить — и человечество в чувство привести. Понимаете?

ПАШКИН. Типа — чтобы порядок был.

СТРОНЦИЛЛОВ. Типа того.

ПАШКИН. И что, получилось. пробиться?

СТРОНЦИЛЛОВ. Получилось. Пробился.

ПАШКИН. Вы видели Господа?

Пауза.

СТРОНЦИЛЛОВ. Причем тут я?

ПАШКИН. Так ведь…

СТРОНЦИЛЛОВ. Молчать! Ишь, губу раззявил.

ПАШКИН. Так ведь интересно.

СТРОНЦИЛЛОВ. Плевать я хотел на ваш интерес, Пашкин! Ваш интерес я себе представляю. Ада вы боитесь.

ПАШКИН. Боюсь.

СТРОНЦИЛЛОВ. Правильно делаете. Рассказать вам про ад, с картинками?

ПАШКИН. Не надо. Лучше давайте еще — про ангела…

СТРОНЦИЛЛОВ. Не ваше дело.

ПАШКИН. Хорошо. Тогда давайте про меня. Вы говорили — вроде есть возможности.

СТРОНЦИЛЛОВ. Говорил.

ПАШКИН. Так, может.

СТРОНЦИЛЛОВ. Может, может. Не суетитесь, Иван Андреевич. Договоримся. Зря я, что ли, битый час политинформацию вам делаю.

ПАШКИН. Спасибо! Вы мне с самого начала понравились.

СТРОНЦИЛЛОВ. Ну, вы субъект! (Смеется.)

ПАШКИН (с готовностью подхихикивая). А то! (Тянется к бутылке.) Еще?

Но бутылка уже пуста. Пашкин ставит ее под стол и лезет в холодильник.

ПАШКИН. Шампанского? СТРОНЦИЛЛОВ. Мне — чуть-чуть.

ПАШКИН. Залакировать… (Наливает два стакана, доверительно.) Давайте — за дружбу! СТРОНЦИЛЛОВ. Между нами, что ли?

ПАШКИН. Да.

СТРОНЦИЛЛОВ. Не чокаясь.

Пьет. Включает радио, и в эфир врывается бодрое:

ПАШКИН. Выключите это! Пожалуйста.

СТРОНЦИЛЛОВ. Извините.

Стронциллов выключает радио. Пауза.

ПАШКИН. Расскажите мне.

СТРОНЦИЛЛОВ. Про условия содержания? Вот! — взрослый разговор, другое дело. Рассказываю. Решением первой инстанции вам было предписано смотреть вашу собственную жизнь. Многократно, до конца вечности, с замедленными повторами самых стыдных минут. Исправить ничего нельзя, попросить нельзя; закрыть глаза тоже нельзя, только смотреть… Безъязыкий дух в страдании. Но я в принципе договорился, и вашу сволочную жизнь вам покажут только один раз, причем самые стыдные минуты — на быстрой перемотке. Плюс к этому, по нашей дружбе, я попрошу, чтобы вам давали немного сна.

ПАШКИН. Зачем вы так сказали?

СТРОНЦИЛЛОВ. Как?

ПАШКИН. Про сволочную жизнь. У меня не сволочная жизнь… была.

СТРОНЦИЛЛОВ. А какая же, по-вашему?

ПАШКИН. По-разному было. Но хорошим человеком я тоже бывал.

СТРОНЦИЛЛОВ. Вот интересно. Это когда же?