Иоганн Гете: Боги, герои и Виланд

Алкеста.Вот вам — ваша Алкеста. Теперь скажи мне, милая крошка, были ли у тебя родители, сердечно любившие друг друга?

Девочка.По сравнению с пашей их любовь была только тенью. Но они от всего сердца друг друга уважали.

Алкеста.Как ты думаешь, если твоей матери грозила бы смертельная опасность, а твой отец спас бы ее ценою жизни, она приняла бы это с благодарностью?

Девочка.О, несомненно!

Алкеста.И наоборот, конечно! Виланд! Вот вам — Алкеста Еврипида.

Адмет.Ваша Алкеста годится для ребят, Еврипидова — для честных людей, уже схоронивших одну, а то и двух жен. Впрочем, то, что вы потворствуете вкусам аудитории, неизбежно и основательно.

Виланд.Оставьте меня! Вы — грубые люди с извращенными понятиями. У меня не может быть с вами ничего общего.

Еврипид.Нет. Выслушайте еще несколько слов.

Виланд.Но — покороче.

Еврипид.Пяти писем не будет, но материалу на них, пожалуй бы, и хватило. Знайте: то, чем вы так гордитесь — построением и удачным закруглением драмы (благодаря чему становится возможным ее дослушать до конца), — несомненно, требует таланта, но таланта весьма ничтожного.

Виланд.Вы не знаете, какого труда это стоит!

Еврипид.Ну, этим ты достаточно похвалялся. Но если вглядеться попристальнее, то все это не более, как умение сглаживать и укорачивать природу и жизненную правду с помощью театральных навыков и рутины по не раз подновлявшимся трафаретам.

Виланд.Вы меня не переубедите.

Еврипид.Так наслаждайтесь же своею славой среди своих, а нас оставьте в покое.

Адмет.Успокойся, Еврипид! Те места в его сочинениях, где он глумится над тобою, — только лишние пятна, посаженные им на собственную одежду. Если бы он был умен и смог ценою крови искупить их (равно как и свои комментарии к Шекспиру), он так бы и поступил. Но он притворяется и твердит: «Я ничего не почувствовал…»

Еврипид.Не почувствовал? При чтении моего пролога? А он ли не произведение великого мастера? О, я имею право так отзываться о моих творениях, раз ты похваляешься своими! Ты не чувствуешь ничего, когда входишь в гостеприимный дворец Адмета…

Алкеста.Он ничего не понимает в гостеприимстве! Разве ты не видишь?

Еврипид.…и на пороге встречает тебя Аполлон, доброе божество дома, Аполлон, полный любви к Адмету, оттягавший его у смерти и теперь — о, горе! — видящий, как умирает лучшая из жен. Бессильный, он уже хочет уйти, чтобы не запятнать своей чистоты соприкосновеньем с мертвыми. И вот вступает в дом, вся в черном, с коварным своим мечом в руке, владычица мертвых, извечная сопутница в Орк, неумолимая судьба. Злобно поносит она задержавшегося из сострадания бога и уже грозит Алкесте. И Аполлон покидает дворец и нас. Мы же, вместе с осиротевшим хором, взываем: «О, жил бы еще Эскулап, сын Аполлона, знавший травы и все снадобья! Она была бы спасена — ведь воскрешал же он мертвых!» Но Эскулап сражен перуном Юпитера, не стерпевшего, чтобы кто-либо пробуждал от вечного сна повергнутых во прах его неумолимым приговором.

Алкеста.И ты не сумел перенестись в душевный мир людей, слыхавших еще из уст отцов о чудодее, властном над всемогущей смертью? И в тебе не зашевелились желание, надежда, вера, что придет кто-нибудь из его родичей, что явится полубог помочь своим братьям?

Еврипид.И вот он пришел: Геркулес выступает вперед и восклицает: «Мертва! Мертва! Ты увлекла ее, безобразная, черная сопутница, в Орк, ты срезала ее кудри своим мертвящим мечом! Я сын Юпитера и верю в свою власть над тобою! Я подстерегу тебя у могилы, где ты пьешь кровь закланных жертв. Я настигну тебя, владычица смерти, охвачу своими руками, разнять которые не может никто из смертных и бессмертных. И ты отдашь мне жену, Адмета жену дорогую! — или я не сын Юпитера».

Появляется Геркулес.

Геркулес.Что вы тут толкуете о сыне Юпитера? Я — сын Юпитера!

Адмет.Мы, верно, помешали тебе соснуть после выпивки?

Геркулес.А шум из-за чего?

Алкеста.Виланд сюда наведался.

Геркулес.Где он?

Адмет.Вот он стоит.

Геркулес.Этот? Ну, он достаточно мал. Таким я себе и представлял его. Так вот тот человек, с языка которого не сходит имя Геркулеса!

Виланд(отступая). Нам не о чем с вами говорить, колосс.