Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе

Оранский.Мы не простые люди, Эгмонт. И если нам подобает жертвовать собой ради тысяч, то, значит, подобает и щадить себя ради них.

Эгмонт.Тот, кто себя щадит, сам себе подозрителен.

Оранский.Но тот, кто знает себя, маневрирует увереннее.

Эгмонт.Твои поступки делают неизбежным зло, которого ты страшишься.

Оранский.Идти навстречу неотвратимому злу разумнее и смелее.

Эгмонт.Когда опасность так велика, надо принимать в расчет даже самую малую надежду.

Оранский.Нам уже и ступить некуда, пред нами — бездна.

Эгмонт.Разве милость короля — такая малая полоска земли?

Оранский.Не такая уж малая, но скользкая.

Эгмонт.Клянусь богом, это несправедливо. Я не терплю, когда о нем думают неподобающим образом! Он сын императора Карла и не способен на низкий поступок.

Оранский.Короли низких поступков не совершают.

Эгмонт.Его надо узнать получше.

Оранский.Наше знание и говорит нам — не дожидайтесь опасной пробы.

Эгмонт.Никакая проба не опасна, если ты ее не страшишься.

Оранский.Ты рассержен, Эгмонт.

Эгмонт.Я все должен видеть собственными глазами.

Оранский.О, если бы на сей раз ты захотел посмотреть моими. Друг мой, твои глаза открыты, и ты уверен, что видишь все. Я ухожу! Жди прибытия Альбы, и господь да хранит тебя! Может быть, мой отказ послужит тебе во спасенье. Может быть, дракон и отвернется от добычи, если ему не удастся сразу проглотить нас обоих. Может быть, он помедлит, чтобы вернее ударить, а ты, прозрев, увидишь все в правильном свете. Но скорее, скорее! Спасайся, Эгмонт! Спасайся! Прощай! Будь зорок, Эгмонт, пусть ничего не ускользнет от твоего вниманья: сколько войска он приведет с собой? Как разместит его в городе, какая власть еще останется правительнице? Будут ли начеку твои друзья? Подай мне весть о себе… Эгмонт!..

Эгмонт.Чего ты хочешь от меня?

Оранский (дотрагивается до его руки). Подумай еще раз! Уйдем вместе!

Эгмонт.Как? Ты плачешь, принц Оранский?

Оранский.И мужчине подобает плакать о погибшем.

Эгмонт.Ты считаешь меня погибшим?

Оранский.Да. Пойми, тебе остался недолгий срок. Прощай. (Уходит.)

Эгмонт (один). Как странно, что мысли другого человека так воздействуют на нас! Мне бы все это и в голову не пришло, а он заразил меня своими опасениями. Прочь! В моей крови это чужеродная капля. Приди мне на помощь, природа, извергни ее! А на то, чтобы разгладить морщины раздумья, у меня есть прекрасное средство!

Правительница.Этого надо было ждать. Когда денно и нощно живешь в трудах и заботах, кажется, что делаешь невозможное, а тот, кто издали смотрит на тебя и повелевает, уверен, что требует лишь возможного. О, эти самодержцы! Никогда я не думала, что столь великое волнение охватит меня. Власть прекрасна! И вдруг отречься от нее. Не знаю, как решился на это мой отец; но я последую его примеру.

В глубине сцены появляется Макиавелли.

Подойдите ближе, Макиавелли. Письмо брата повергло меня в раздумье.

Макиавелли.Смею ли я спросить, о чем он пишет?

Правительница.Король высказывает столько же братского внимания ко мне, сколько и заботливости о своем государстве. Он превозносит стойкость, усердие и преданность, проявленные мною в попечении о правах его величества в этих землях. Сожалеет, что буйный нрав здешнего народа причиняет мне столько хлопот и огорчений. До глубины души убежденный в моей проницательности, равно как и в разумной последовательности моего поведения, он так мною доволен, что я могла бы сказать: для короля это письмо слишком учтиво, для брата — тем более.

Макиавелли.Его величество не впервые выражает вам свое справедливое удовлетворение.

Правительница.Но впервые так риторично.

Макиавелли.Я не понимаю.

Правительница.Сейчас поймете. Вслед за этим вступлением он говорит, что совсем без войска, без хотя бы небольшой армии, я всегда буду пребывать здесь в жалком положении. Мы поступили неосмотрительно, продолжает он, когда, вняв жалобам населения, отозвали свои войска из провинций, ибо армия, тяжелым бременем ложась на плечи бюргеров, не позволяет им слишком расходиться.