Иоганн Гете - Ифигения в Тавриде

Не так легко мне отогнать заботу,
Что не велит царю, отцу второму,
Ни лгать, ни похищать его добро.

Зачем не видишь в нем убийцу брата?

Но от него я видела добро!

Здесь нет вины: так требует нужда.

Ужель вину оправдывают нужды?

В глазах людских и в божеских глазах.

Но собственное сердце не спокойно.

Кто слишком строг, тот втайне горд душой.

Я не сужу, но чувство не молчит.

Отбрось печаль. Ни в чем ты не виновна!

Кто не запятнан, только тот счастлив.

Такой себя ты сохранила в храме;
Но жизнь нас учит быть не слишком строгим
К себе и к людям, — научись тому ж.
Так непонятно род людской сложился,
Так страшно он запутался в сетях,
Что и с собой, не только что с другими,
Быть чистым не удастся никому.
Судить себя? На это нас не станет!
Но видеть путь и им идти упорно —
Долг человека первый и прямой!
Мы редко ценим прошлые деянья,
А что вершим, и вовсе никогда.

Меня почти склонил ты речью этой.

Склонил? Но здесь и выбор невозможен.
Один лишь путь ведет к спасенью брата,
Тебя и друга. Что тут выбирать!

Как мне не содрогаться? Ты и сам
Обиды не нанес бы с легким сердцем
Тому, кто был к тебе так милосерден.

Когда погибнем мы, тебя упрек
Стократ тягчайший будет осаждать!
Знать, горьких ты не ведала потерь,
Когда не хочешь, от беды спасаясь,
И слово кривды ты произнести.

Зачем я не мужчиной родилась!
Не в силах я, избрав благую цель,
Замкнуть свой слух для голосовиных.

Сомнение оставь! Железный перст
Необходимости владычит здесь,
Ее ж закону грозному и боги
Покорствуют. В безмолвии царит
Сестра судьбы, не ведая советов.
Что взвалит на тебя, то и неси!
Покорствуй ей одной! А остальное
Ты знаешь все. Я возвращусь принять
Из рук твоих благой залог спасенья.

Я подчинюсь ему: грозит беда
Возлюбленному брату. Но — увы! —
Все больше я своей судьбы пугаюсь.
Так мне не уберечь надежды, тайно
Взлелеянной в священной тишине?
Не снять с себя проклятья? Иль никак
Дом Тантала для жизни не воскреснет
Благословенной? Исчезает все:
И страсти отмирают, и величье
Идет на убыль. А проклятье — нет?
Так я напрасно здесь, в святом затворе,
В разлуке с кровом отчего дворца,
Надеялась очистить дом Атридов
От древней скверны чистыми руками?
Едва в моих объятьях брат любимый
Был от недуга дивно исцелен,
Едва приплыл корабль многожеланный
Меня нести к родимым берегам,
Как вот уже Нужда глухая хочет
Железною рукой вину двойную
Взвалить на сердце, требуя похитить
Святое изваянье, мне страной
Доверенное, и солгать тому,
Кто дал приют изгнаннице злосчастной.
О, только б не взошла в груди моей
Воскреснувшая ненависть титанов,
Былых богов, низвергнутых с небес,
К вам, олимпийцы! Не когтила б сердце
Без устали! Спасите же меня
И образ ваш в груди многострадальной!
В моих ушах звучит старинный лад,
Казалось бы, забытый так давно.
То песня парок, что они пропели
Над Танталом, поверженным во прах.
Они титану сострадали: гневен
Был голос их, ужасен песни звук.
Ее кормилица певала в детстве
Мне и сестре — припомнилась она:

«Пусть люди боятся
Всесильных богов.
Владычить над миром
Они не устанут
И вечной десницей
Расправу творят.

Вдвойне да боится
Обласканный ими!
На скалах и тучах
К столу золотому
Придвинуты ложа.

Чуть спор разгорится,
И гостя низринут
С позором и срамом
В ночные стремнины;
И там он томится
В напрасных надеждах
На суд справедливый.

А боги пируют,
Не ведая горя,
За трапезой вечной.
Беспечно шагают
По горным вершинам;
Из мрачных обрывов
Доходит зловонье
Погибших титанов,
Как запахи дыма
От жертвы кровавой.