Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том пятый. Драмы в стихах. Эпические поэмы

Видите ль, государь, ежедневно пред вами проходит
Столько серьезнейших дел, — обо всем вы не можете помнить.
Но не хранится ли в памяти вашей большая услуга,
Что оказал вот на этом же месте отец мой покойный
Вашему некогда? Ваш тяжело заболел в это время,
Мой сохранил ему жизнь! А вы, государь, говорите,
Будто ни я, ни отец мой заслуг не имели пред вами!
С вашего соизволенья осмелюсь напомнить: отец мой
Был при вашем отце-государе в чести и в почете
Как многоопытный медик: умел по урине больного
Определить и болезнь и лечение он, помогая природе.
Глаз ли болит иль другой деликатнейший орган — отлично
Все исцелял он. Все рвотные средства он знал, а к тому же
Был и дантистом: шутя он выдергивал зубы больные.
Не удивительно, если забыли вы это: в ту зиму
Три только года вам было. Слег ваш отец от какой-то
Внутренней боли, да так, что его уж носить приходилось.
Распорядился врачей он созвать отовсюду — и даже
Римских светил медицинских, но все от него отказались,
Тут, наконец, он позвал моего старика, и отец мой
Определил, осмотрев государя, недуг тот опасный.

Очень расстроился он и сказал: «Государь мой!
Как бы охотно расстался я с собственной жизнью, когда бы
Мог этим вашу спасти! Но вашу урину в стакане
Мне посмотреть разрешите». Король указанье исполнил,
Жалуясь тут же отцу, что ему с каждым часом все хуже.
Изображалось на зеркале, как ваш отец, словно чудом,
Тут же и был исцелен. Старик мой решительно очень
Вашему так заявил: «Если быть вы хотите здоровым,
Съесть вам придется немедленно волчью печенку, но только
От роду волку должно быть не меньше семи. Не забудьте:
Жизнь драгоценная ваша в опасности — и не скупитесь!
В вашу мочу выделяется кровь, — поскорее решайтесь!»

Волк, находившийся тут же, от этого не был в восторге,
Но соизволил отец ваш к нему обратиться: «Надеюсь.
В печени вашей вы мне не откажете, сударь, поскольку
Дело касается жизни моей». А волк отвечает:
«Мне и пяти не исполнилось, — печень моя бесполезна!»
«Вздор, болтовня! — возразил мой отец. — Это нам не помеха:
Сам я по печени все и увижу!» С места на кухню
Волк был отправлен, а печень вполне оказалась пригодной.
Тут же и съел ваш отец эту волчью печенку — и тотчас
Кончились все его боли, тяжелый недуг прекратился.
Щедро отец ваш отца моего наградил, и отныне
Должен был двор величать его доктором — и не иначе.

С правой руки королевской отец мой с тех пор находился,
И королем отличен был (я это доподлинно знаю)
Пряжкою он золотой и бархатным алым беретом,
С правом носить их пред всеми баронами, чтоб воздавали
Все ему высшие почести. С сыном его, к сожаленью,
Вовсе не так обращаются и об отцовских заслугах
Тоже не очень-то помнят. А самые жадные плуты,
Что о своей лишь наживе пекутся, — возвышены ныне!
Но отдувается кто же за них? Беднота, как обычно!
Мудрость, законность — в отставке! Вельможами стали лакеи.
Стоит же выскочке власть получить и могущество — лупит
Всех без разбора и думать не хочет, кем был он недавно.
Он об одном только помнит: на каждой игре наживаться!
Много вкруг подлинно знатных найдется подобного сброда.
Просьб и не слушают, если прошенье свое подношеньем
Не подкрепишь. А прикажут наведаться — значит: «Во-первых,
Нужно добавить, додать — во-вторых, а уж в третьих — дополнить».

Все эти жадные волки себя обеспечивать любят
Лучшим кусочком, а чуть для спасения жизни монарха
Им пустяком поступиться предложат, — они в колебанье.
Ведь отказался же волк послужить королю и печенкой!
Что там печенка! Скажу откровенно: умри хоть бы двадцать
Этих волков, чтобы только подольше и в добром здоровье
Жил наш король обожаемый вместе с дражайшей супругой,—
Плакать не стану: червивое семя — паршивое племя!..
То, что в младенчестве вашем случилось, то вами забыто,
Я же так ясно все помню, как будто вчера это было.
Изображен этот случай на раме зеркальной, согласно
Воле отца. Сколько было там золота и самоцветов!
Где мое зеркало? Если б узнать — мне и жизни не жалко!»

«Рейнеке, — молвил король наконец, — ты достаточно много
Здесь разглагольствовал — слушал я, слушал, и в общем — понятно,
Если и был твой отец столь заметной фигурой и столько
Пользы принес он двору, то ведь этому — давность большая.
Этого сам я не помню, да ни от кого и не слышал,
Но ведь о ваших проделках, напротив, я слышу так часто.
Вечно вы в чем-то замешаны, вечно о вас разговоры.
Может быть, тут и поклепы, и старые сплетни, однако
Рад бы хоть раз я услышать о вас и хорошее тоже…»