Оскар Милош - Мигель Маньяра

Но кто такой был Мигель Маньяра? Милош не стал разрабатывать дальше миф, уже многократно использовавшийся в европейской литературе. Он обратился, напротив, к подлинной истории Мигеля Маньяры Висентело де Лека и в своей театральной ее версии в основном придерживался фактов биографии этого человека, которого Католическая Церковь причислила к «преподобным». Дон Мигель родился в Севилье 3 марта 1627 г. в богатой семье выходцев из Корсики. В юности он предавался утехам и развлечениям, как то было в обычае у испанских дворян во времена «золотого века». Примечательно, что если первый его биограф, Хуан де Карденас, современник дона Мигеля, опускает самые скандальные эпизоды его молодости, то сам Маньяра в своем «Завещании» обвиняет себя в самых постыдных грехах. Приведем из него несколько фраз, которые, возможно, читал и Милош: «Я — дон Мигель Маньяра, пыль и прах, жалкий грешник; большую часть жизни я оскорблял высочайшее величие Бога, Отца моего, чьей тварью и низким рабом я себя признаю. Я служил Вавилону и Дьяволу, князю его, многократно впадая в мерзость, гордыню, похоть, богохульство, соблазн и разбой. Мои грехи и бесчинства неисчислимы, и только великая мудрость Божия может их назвать, бесконечное Его терпение — их снести, и бесконечное Его милосердие — их простить… На могиле моей пусть поставят камень с такой эпитафией: «Здесь лежат останки худшего человека на земле. Молитесь за него!» [29].

Разумеется, мы не можем принимать безоговорочно ни сдержанность биографа, ни самобичевания Маньяры, которому очевидно свойственны «барочная» чрезмерность и, главное, истинное, святое смирение.

Известно, что в определенный момент жизни, лет в двадцать, знатный юноша, «донжуан», пережил религиозное обращение. Карденас рассказывает, что когда Маньяра направлялся ночью на любовное свидание, он получил удар по голове, упал и услышал голос, заказывавший гроб для него как для мертвеца. Охваченный ужасом, Маньяра вернулся домой и позднее узнал, что на том свидании его бы встретили наемные убийцы, охотившиеся за ним. С того момента юноша изменил свой образ жизни и в 1648 г. женился на Иерониме Карильо да Мендоза (милошевской Джироламе), которая умерла молодой. После краткого пребывания у кармелитов Маньяра добился того, что его приняли в Братство Милосердия; в 1662г. его избрали главой Братства. Маньяра много способствовал оживлению деятельности Братства, разным ее видам — делам милосердия и призрения, делам духовным. Воздействие его усилий было так велико, что многие знатные люди в Севилье вступили в Братство; рядом с его помещениями были построены приют для бедных, лазарет для больных, которых нигде больше не принимали; было создано также объединение людей, помогавших приговоренным к смерти. Наконец, Маньяра многое сделал для обращения в христианство мусульман, проживавших в Севилье. Он умер, окруженный почитанием и молвой о его святости, 9 мая 1679 года. Его похоронили у входа в церковь Братства, облаченного в одежды рыцаря ордена Калатравы, по тому церемониалу, по которому хоронили бедных, призреваемых Братством. Два месяца спустя его останки были перенесены в крипту, под главный алтарь; там они и покоятся до сих пор.

Итак, Милош в основном следовал биографии Маньяры и сумел облечь перипетии его судьбы в такую форму, которая обессмертила его, поскольку представляет собой «историческую и религиозную картину, где веет истинный дух поэзии и веры» [30].

Пьерлуиджи Колонъези

(Прочтение «Мигеля Маньяры» Оскара Милоша)

Я хотел бы прочитать с вами несколько отрывков из Мигеля Маньяры» Милоша. Это, вместе с «Извещением Марии» поля Клоделя, один из тех текстов, которые положили начало истории нашего движения. Мы все тогда знали эти тексты почти наизусть.

Мигель Маньяра — подлинный Дон Жуан, исторический персонаж, живший в середине XVII века. Именно испанский Дон Жуан породил всю вереницу воплощений этого героя, созданных впоследствии. Он богат во всех отношениях, наделен всеми невообразимыми дарами и возможностями и потому беспредельно дерзок и самоуверен: ему все полагается, все должно служить его желаниям и стремлениям. Насилие, в самом изощренном и замаскированном виде, — закон его жизни. Королевские придворные считают его «лучшим» из них, хотя он среди них самый молодой, лет ему вполовину меньше, чем остальным.

В начале пьесы, на пиру в его честь, происходит разговор, в котором его вызывают на воспоминания обо всех его подвигах, и прежде всего, естественно, о подвигах и похождениях с женщинами всех сословий. И он рассказывает.