Эдвард Радзинский - Старая актриса на роль жены Достоевского

Он.Мегафон изъяли. А без мегафона трудно общаться с внешним миром… Человечество еще только приспосабливается к жизни под диваном… Пришлось вот лезть наверх — в толпу!

Она.Но вы — совсем молодой!.. Как вы очутились в этом доме?

Он.Пардон, старуха: этот дом — для (с ударением) инвалидов и престарелых. Я — эпилептик, то есть? Полноправный инвалид, член дома!.. А здорово ты грохнулась!.. Гляжу, кружится, как молодая коза, и — бац!

Она.Ну еще бы — узнать, что ты беседуешь с Достоевским! Если бы вам сообщили, что я — Вильям Шекспир или Сара Бернар?

Он.Я все равно не знаю, кто такая твоя Сара! (Хохочет.) Я про пивко все знаю!

Она.Но я-то знаю, кто такой Достоевский! И вот кружусь себе от восторга — ир-раз!! Я уже в этой… Ну?.. Черт!

Он (милостиво). В двадцать первой.

Она.Ну и что? Да, эти ужасные цифры — не моя стихия!

Он.А я обрадовался, когда ты шлепнулась: будет знать, ведьма, как терроризировать джентльменов под диванами! Ну а потом сменил гнев на милость и велел «мыслящей курице»: «Коли ведьма не окочурилась» — отдай ей «Дневник» мучительницы моей, раскрасавицы Аполлинарии Сусловой… чтобы старуха готовилась ее представить… и «Воспоминания» жены моей Анны Григорьевны… чтобы старуха все знала о той, кого я предпочел… чтобы поняла мой выбор.

Она.Спасибо. Ваши книги буквально поставили меня на ноги! Правда, меня несколько удивили дарственные надписи на этих книгах…

Он.А чего? Там написано: «Феде Достоевскому от его заочного дружка Льва Толстого». И еще: «Феде Достоевскому от Володи Высоцкого»… Понимаешь, старуха, мне стало так обидно, что твою книгу надписал Станиславский. И я все свои книги тоже надписал — любимыми именами… Рад, что книги пришлись тебе по сердцу и что ты горишь желанием представить мою Полину… О мучительный следок ее ноги! О Хлыстовская Богородица, о святая всех расстриг — Полина Суслова! Кстати, ты обратила внимание, ведьма, на подчеркнутые мною места?

Она.Ненавижу, когда портят книги!.. Но хочу отдать вам должное: вы все очень точно отметили… Получился готовый литературный монтаж — «Женщины Достоевского».

Он.Никак не хочешь сказать: «Твои женщины, Федя»… Тебя просто корежит, когда я произношу: «Мои», «Я»… Если бы ты знала, ведьма, каких духовных сил мне стоило понять, что я — это он. Кстати, ничего, что я зову тебя ведьмой?

Она.Меня так никто не называл… А я обожаю все впервые!

Он ( шепотом). Все случилось со мной, когда я письмоносцем работал. Зашел я, как всегда, в пивбар после разноски… там мужик — рыжий-рыжий! Ну типичный маг! Надрались мы с ним по-черному. И вот тут он говорит: «Знаешь ли ты, Федя, что после смерти дух наш переселяется в других людей, или в животных, или в растительность?» И вот с того дня он поселился во мне: начал я все время думать — кем же я был до себя… Вот ты, к примеру, кем была, старуха?

Она.Я?.. Камышовым медведем… или пингвином… Ну, чем-то очень нелепым.

Он.Нет! Ты — раскрасавица. Ты была наверняка райской птичкой или, на худой конец, павлином… Прости, у меня привычка отвлекаться, как у всех психов… Короче, хожу по улицам и думаю, думаю: кем же ты был, Федя? Не сплю, не ем… так бы и помер… Но тут рыжий маг подсунул мне Федино сочинение — «Идиот». Читаю — матушки родимые! Идиот в кавычках — да в этом же вес! мой пафос! Хватаю Федину биографию! Он — Федя, я — тоже. У него — припадки, у меня — тоже! Я проклинаю свои грехи, но держусь за них, он — тоже! Я всегда требовал принять меня таким, как есть, — «черненьким», он — тоже! И так далее! Бегу к рыжему магу… «Претензия у тебя слишком серьезная, — говорит маг, — надо тебе устроить самопроверку. Если ты — это он, то должен быть гениален в каком-нибудь роде искусства». Я тут же хватаю карандаш — и пошел чесать!

Она.Что… пошли?

Он.Рисовать в смысле. И эту первую же картину маг продал за тыщу рублев интуристу. А я все не устаю проверять. Берусь за стихи — и…

Она.Гениально?

Он.Ну точно! Читаю их рыжему магу — и он говорит: «Как дважды два четыре, ты — это он!» Ну, тяпнули мы с ним на радостях… Только не осуждай меня, старуха.

Она.Ну что вы… Я бы сама назюзюкалась, узнай, что я — Достоевский!

Он.Смеешься… Трудно тебе поверить, старуха. Это потому что ты все умом. Ум — смерть веры… Ты сердцем поверить старайся… Ты представляешь, как я обрадовался… что ты воочию представишь мне мою Полину?.. Неужели все оживет, старуха? Неужели я перенесусь в прошлое?..